Шаг в аномалию

— Вот-вот, верно! Туда ваших наркоманов и неподписантов направить нужно, а другие подумают десять раз, прежде чем что-то затевать неуставное. — Смирнов подвёл черту под обсуждением нарушителей воинской дисциплины.

— Теперь по дружине, Андрей Валентинович, — напомнил Соколов задумавшемуся полковнику о регламенте.

— Да, дружина. Костяк есть — семь десятков бойцов, из них двадцать — казаки. Кое-кого подтянул из хозвзвода, два тунгуса у меня на довольствии — лучники от Бога. Сейчас, с прибытием беломорцев и белозёрцев, ситуация улучшилась. Парней у них много, будем работать.

— Да, я тоже буду работать с детьми — в каждом поселении будет своя школа, начнём с осени, после уборки урожая и крестьянских заготовок на зиму. Чтобы не отрывать детей от работ, а то родители будут недовольны, — заулыбался Радек.

— Кстати, никто не знает, куда пропал Алгурчи? Он как в воду канул. Огирэ, бедняга, ходит как в воду опущенный, — вставил вдруг Смирнов.

Люди переглянулись, но, к сожалению, никто ничего не знал о тунгусе.

— Ну ладно, опять, наверное, за роднёй умотал. Давай по посевной, Тамара, — кивнул Вячеслав второй, помимо Дарьи, официальной боярыне.

— Будущий год будет последним, когда девяносто процентов картофеля идёт на посадку, мы уже накопили его изрядное количество, ну а после урожая, я думаю, процентов сорок оставим на будущий год. Так же и со свёклой. Пшеница, овёс, гречиха — ситуация примерно такая же, но теперь, с тремя крестьянскими хозяйствами, у нас появляется отличная возможность для дальнейшего роста площади под посевы. Лук, чеснок и горох — с этим лучше всего. Капуста и морковь — здесь тоже всё хорошо. Весной раздадим практически весь посевной материал по трём деревням.

— Чумиза и просо, Тамара?

— Да, местные кормовые злаки, с ними ситуация неплохая, урожайность высока, но местные не жалуют земледельчество. Сейчас будет улучше. Тем более что для стабильного роста численности птицы необходимо достаточное наличие кормовых культур, так что возделывать будем, главное, чтобы рук хватило.

— Как по орудиям труда, хватает? — Вячеслав после короткого кивка Сотниковой добавил: — Ничего, Тамара, скоро процесс механизируем, и сеялки, и молотилки будут, и косилки соорудим — только работайте, — рассмеялся Вячеслав.

Москва, парадные покои Кремля

Зима 7139 (1631)

— Великий государь, самодержец Михаил Фёдорович, ещё вести с Сибирской землицы есть. Вот с Енисейского острожку воевода Жданко Кондырев челом бьёт и тебе, государю, вестишку шлёт, что-де князец Ангарской землицы Вячеслав да Ондрей, боярин его, учинились тебе, великому государю, непослушны быть и ясаку с себя давать не хотят. Да брацкой же землицы князец Баракай велел брацким людем слушаться тех людишек ангарских да твоих государевых служилых людей прогонять, а тех тунгусских людей, которые живут близко брацких улусов, взяли к себе в улусы и ясаку им с себя тебе, государю, давать не велели, а емлют с них ясак брацкие люди на себя и тем ангарским людям стали давать взамен товаров ихних. Вели, государь самодержец, смирить их и под твою государеву цареву высокую руку привести. — Боярин откашлялся и передал бумажный свиток думному дьяку Волошенину, который тут же впился цепким взглядом в бумагу.

— Что скажешь, государь, как с ними поступать, с ослушниками воли твоей?

Михаил Фёдорович, не сомневаясь и минуты, еле слышным голосом проговорил:

— Отписать в Казанский приказ, чтобы послали для усмирения князцов этих казачков добрых с Енисейского острогу. А спрос учинить с воеводы енисейского. Что ещё? — спросил царь, потирая нывшие ноги.

— К Томскому городку татары подступали. Городка не взяли, но пожгли округу да увели людишек в полон.

— Кто там воевода?

— Петрушка Пронский, государь, — раздался услужливый голос.

— Так пускай он пошлёт служилых казаков с атаманом, да на ближних татар, кои в нападении участие имели. А ежели у кого полонян найдут, то со всею жесточью расправу учинять.

— Истинно так, государь. Далее литовские дела…

Голос замолк, видя, как болезненно сморщилось лицо самодержца.

— О том с Фёдором Никитичем слушать и рядить будем.

Посёлок Белореченский

Весна 7139 (1631)

— Вячеслав, письмо стоит написать, но не царю. — Соколов внимательно посмотрел на майора, продолжай, мол. — Воеводе Шеину. Через год, в конце лета шестьсот тридцать второго, он пойдёт к Смоленску с тридцатитысячной армией, города взять не сможет, сядет в осаду. А в сентябре его самого блокируют подошедшие польские силы нового короля Владислава. И ещё — наши тогда не успели заключить договор о совместных действиях со шведами. А Густав-Адольф, шведский король, погибает в Германии в том же 1632 году. Вот такое письмо нужно. Только анонимка, естественно. Вот там можно прописать и про смерть польского короля, чтобы воевода поверил. Ведь Шеин не побежит к царю докладывать о письме — самого затаскают по подвалам и казематам.

— Помирились с Кабаржицким?

— Да мы и не ссорились, так, просто поговорили в сердцах, — ухмыльнулся Сазонов.

— Понятно, хорошо, коли так. Ты ведь в кузнице ещё не был? Пошли?