Шаг в аномалию

Следуя установкам, полученным у Смирнова, Саляев и Кузьма Фролыч объявляли озадаченным вождям о полном запрете междоусобных войн и конфликтов, об отмене кыштымства, о том, что все вопросы будут решать представители власти Ангарского края. Отныне все шкурки должны сдаваться в крепости Байкальска, что расположен у Шаман-камня. И что шаманить у священного места дозволялось только тем, кто сдали ясак. Хмурым вождям объявлялось, что нарушителей этих условий ждала печальная участь вождей Хатысмы и Немеса. На что вожди уже угодливо кивали, бесславный конец некогда сильных вождей был хорошо известен всем кочевьям на Ангаре. В качестве ложки мёда объявлялось о том, что отныне все переписанные кочевья находились под защитой и, при случае нападения, обидчики будут караться быстро и решительно. Также в скором будущем в обмен на мех будут выдаваться железные изделия, ножи и прочая утварь, так необходимая туземцам.

— Вам должно принять это как закон Божий, а ежели будете артачиться, то пеняйте на себя или откочёвывайте отседа далече. — Кузьма наставительно говорил поселковому тунгусу, что переводил его речь вождю и шаману.

Те окончательно скисли. Однако, как и все остальные двенадцать кочевий, открытой враждебности не проявили. Конечно, они будут ещё обсуждать такие резкие перемены в своей размеренной жизни. Но главное людьми Саляева уже было сделано. Новая власть показала себя.

А наиболее благожелательно настроенные к пришельцам из малочисленных кочевий даже отпустили с ними своих сыновей — набираться опыта и учить язык новых хозяев Ангары. Таким образом, к отряду присоединились двое молодых тунгусов.

К концу второй недели этого путешествия нагруженный добычей струг вошёл в бухточку форта Байкальска, ключа от ворот Байкала, по выражению Смирнова.

К сожалению, на завершающем этапе ясачная команда не обошлась без эксцессов — два кочевья дали сборщикам отчаянный отпор. По всей видимости, они были предупреждены заранее. От действий казаков и морпехов зависел общий успех предприятия, поэтому они действовали жёстко и быстро. Остатки этих двух кочевий покорились без слов, но и у казаков было трое раненных стрелами, да один морпех получил ранение копьём в предплечье.

— Кто-то идёт по реке, — заглянул в горницу бородач-рабочий, — на холме хворост запалили.

— Угу, иду. — Васильев с сожалением отложил нож и только недавно начатую заготовку ладьи. — Ещё недельку — и можно начинать шашки…

Бросив на стол рассеянный взгляд, Васильев снял висящий на спинке стула АКС и, захватив пару морпехов, направился к пристани. Речной кораблик уже показался, подгребая к пристани.

— Да свои вроде, — предположил один из морпехов.

С поравнявшегося с причалом струга спрыгнул огромный бородатый морпех с серьгой в ухе. Васильев, оторопев, судорожно щёлкнул затвором. Морпех оказался ряженым, а к нему шёл чужак!

«Погибли все! А эти уже обрядились в их форму, сволочи!» — вихрем пронеслось в голове мичмана.

Но за бородачом на причал спрыгнул Саляев, и Николай облегчённо вздохнул.

— Здорово, Ринат! А это что за здоровяк?

— Очканул, Колян? — рассмеялся булгарин. — Да ты не знаешь ещё ничего! Это наш казачий атаман Ангарского войска. Войско, правда, ещё небольшое, но у нас всё впереди. — Саляев подмигнул подошедшему товарищу.

Васильев протянул руку здоровяку, представляясь:

— Николай, начальник местного острога.

— Усольцев Кузьма Фролыч, — пробасил казак.

— Ну вот и ладушки, — хлопнул обоих по плечу Ринат. — Пойдёмте, что-нибудь съедим по этому поводу.

Глава 11

Енисейский острог

Июль 7137 (1629)

Громко трещали ночные сверчки, глухо брехали псы, да казаки, изредка перекликиваясь, подкладывали хворост в весело трещавшие деревом костры. Острог, не считая дозорных, уже спал. Однако окошко воеводы светилось в этот ночной час.

Пламя свечи отбрасывало причудливо пляшущие тени на стены, по светёлке гулял тёплый ночной ветерок. Воеводе не спалось, сегодня, помимо собранного за зиму на Тунгуске енисейскими казаками ясака да нескольких привезённых бурятских аманатов, было доставлено промеж всего письмецо из Удинского зимовья. Воевода прочёл его лишь к ночи, уже собираясь ложиться спать. Однако теперь ему было не до сна: ещё бы, такие вести с самой украйны владений Енисейского воеводства!

Боярин Шаховский, присланный на Енисейское воеводство заместо отправленного в качинскую землицу Аргамакова, сидел за грубо сработанным столом, на котором ворохом были накиданы бумаги, письмо же из зимовья было придавлено по краям, дабы не свернулось. Писал то письмо казацкий десятник Афанасий Хмелёв, воспитывавшийся при монастыре, оттого и грамотой владевший. Написанное десятником воскресило в памяти Шаховского случайно услышанные разговоры казаков о неких людишках на Ангаре, уже бывших там до Бекетова, с коими он вёл разговоры. Не придав тогда этому значения, сегодня он схватился за голову. А десятник писал зело странные и тревожные вести.