Шаг в Безмолвие

– Под возвышенностью, на которой стоит храм, есть проход, ведущий прямо на берег Второго Зубца. Там спрятаны лодки, и жрицы переправят тебя на берег Кадокии, а потом проводят до столицы. Путь неблизкий, но мы приготовили все, что необходимо. Ты должна уходить отсюда, Солан, и уходить немедленно.

– Подождите, – сбитая с толку девушка отступила на шаг. – Я не понимаю…

Вниз по ступеням сбежала пятая жрица, самая молодая, смуглолицая, с красивыми миндалевидными глазами и пышной шапкой коротких черных кудрей.

– Атемис, служанок царевны нигде нет, – доложила она. – Их вещей тоже нет. Я обыскала весь двор и все помещения. Похоже, они сбежали.

– Спасибо, Тайлин. – Сефира вздохнула. – Выходит, они оказались прозорливее всех. Послушай, Солан, танарийский царь лишился разума и заключил союз с северянами. Более того, он привел сюда одного из них, и этот мерзавец успел обесчестить одну из Непосвященных. Я не знаю, что Искандер задумал, но он лгал, обещая заботиться о твоей безопасности. Значит, и ты можешь забыть о данном ему слове.

– Нет, – покачала головой Солан, – если и я нарушу обещание, данное в храме Тривии, Богиня покарает нас обоих. Я должна…

– Девочка, ты понимаешь, кто такие северные варвары? – жестко оборвала ее Сефира. – Ты знаешь, как они поступают с женщинами? Ты можешь представить, что чувствует девственница, когда ее насилуют двое, трое мужчин – по очереди или одновременно? – Солан широко раскрыла глаза и с трудом проглотила застрявший в горле комок. – А вот я знаю. – Верховная жрица горько усмехнулась. – Я родилась на границе Зиона и Истры, наше поместье находилось за Первым Зубцом, но однажды они добрались и туда… Мне было шестнадцать, и моих первых мужчин было четверо. А моей младшей сестре – всего десять… – Она замолчала и отвернулась, но потом вытерла покрасневшие глаза и ровным голосом договорила: – Насилие – самое страшное, что может случиться в жизни женщины. Это не только физическая боль, но и ощущение, будто твою атме истоптали грязными сапогами. Телесную грязь еще можно смыть, а душу… ее никогда не отмоешь, как и память – от тяжелых воспоминаний. Поверь мне, дитя, и беги, не теряй драгоценное время.

– А как же вы? – робко спросила девушка. – Когда царь узнает, что я исчезла, он не обрушит свой гнев на вас?

– О, нет! – усмехнулась Сефира. На этот раз торжествующе. – Я – Верховная жрица Тривии, и больше ни один мужчина на свете не причинит мне вред!

В полумраке святилища Герика в полном смятении стояла на коленях перед статуей Тривии. Впервые она не знала, о чем просить, и чувствовала себя сидящей в лодке, которую подхватили волны и вот-вот унесут в бушующий океан. Девушка не понимала, что происходит в ее жизни, а кусочки мозаики никак не хотели складываться в единую картину. Что означали увиденные ею в священной чаше пламя и кровь? Почему атемис Сефира так странно вела себя сегодня? И эти двое мужчин – кто они для нее и для Солан? Какую роль они должны сыграть в судьбах друг друга?

Жрица прижалась пылающим лбом к холодному постаменту, стараясь немного успокоиться и собраться с мыслями. Она так давно не плакала, а сейчас ей хотелось разреветься, как маленькой беспомощной девочке.

«Великая Тривия, не покинь меня, вразуми, укажи мне путь в минуты отчаяния! Мне некого больше просить о помощи и заступничестве…»

Она подняла на богиню влажные, умоляющие глаза. Но бронзовый лик был спокойным и отрешенным. Герика вздохнула.

«Что ж, значит, придется распутывать все это самой… Прости, что потревожила тебя глупыми жалобами. Я уже не ребенок, и я сильнее, чем мне сейчас кажется, поэтому хватит ныть. Лучше пойду поговорю с Солан. Подбодрю ее… и попрощаюсь. Вряд ли теперь мы с ней скоро увидимся».

Уже уходя, девушка мельком оглянулась, и отчего-то ей померещилась странная, немного лукавая улыбка на губах Великой Богини.

Она не нашла ни царевну, ни ее служанок, ни их вещей. Только соловый мерин стоял на том же месте у стойла, лениво переминаясь с ноги на ногу и встряхивая недоплетенной гривой. «Неужели уже уехали?» – удивилась Герика, но потом покачала головой: вряд ли царевна отправилась бы в Кадокию пешком. Ее конь был старым и толстым, но удивительно добрым. Девушка любила его и ни за что бы не бросила.

Нехорошее предчувствие сжало ее сердце, но Герика постаралась успокоить себя мыслью о том, что, вероятно, атемис велела Солан и ее служанкам прийти к ней за благословением в дорогу или последними наставлениями. Немного поколебавшись, мелья направилась к Верховной жрице.