Шаг в неизвестность

Дрожь пробежала по ее телу, и она издала слабый протестующий звук. Будто догадавшись о том, что ей трудно стоять на ногах, Алекс подержал ее еще несколько секунд, пока она, с усилием выпрямившись, не отодвинулась от него.

Слова упали в напряженное молчание, словно камешки в пруд. С трудом шевеля припухшими губами, Серина тихо произнесла:

— Наверное, я бестолкова, но все же спрошу: почему?

В слабой улыбке Алекса было больше печали, чем веселья.

— Потому что сейчас обеденное время, и моя экономка будет гадать, чем это мы занимаемся и почему не идем на обед. Еще год назад мы уже хотели друг друга, но время еще не пришло. И я не знаю, пришло ли оно сейчас. Я чувствую в тебе какую-то скованность…

Нет, нет, это была не скованность! То, что он чувствовал в ней, было стыдливостью, скромностью девственности.

Сказать ему? Нет.

Серина прикусила губу:

— Я приехала сюда, совершенно не рассчитывая на… не надеясь… — Голос ее сорвался и затих.

— Не надеясь на что? На отношения? Терпеть не могу это слово! — Тон его был холодным, почти насмешливым. — Любовный роман? Звучит не лучше. На что конкретно ты «не рассчитывала»?

— Я тоже не люблю это слово — «отношения». — Она не знала, что еще сказать.

Алекс молчал, лицо его было непроницаемым, и вдруг Серина почувствовала, как рука его сжала ее запястье, а большой палец прижался к чувствительной ямке, где бился пульс.

— Что бы ты мне ни говорила, — произнес он, — твоя реакция свидетельствует о том, что у нас уже есть отношения. — Он произнес это слово так подчеркнуто, что мурашки пробежали по ее коже.

Я не…

Алекс резко и безжалостно прервал ее:

— Как тебе поступать — решай сама, но отрицать это невозможно. — Он отпустил ее. — И тебе не угрожает никакая опасность. Я контролирую себя, и ты себя тоже, не сомневаюсь в этом.

Его холодный тон и ироничный взгляд мгновенно отдалили их друг от друга, и Серине стало больно.

Взглянув на свои наручные часы, Алекс сказал:

— Скоро обед. Я зайду за тобой через двадцать минут.

Алекс ушел, но воспоминание о его поцелуе продолжало витать в комнате, как запах розы, которую Серина так небрежно и так глупо засунула в свою сумку. Открыв ее и достав цветок — уже поникший и помятый, — Серина хотела выбросить его в мусорное ведро. Но что-то остановило ее. Печально улыбнувшись своей слабости, она положила розу обратно в сумку.

— Душ, — сказала она самой себе.

Будто водой можно смыть воспоминания об их поцелуях! У нее было чувство, что они останутся с ней навсегда. Впервые в жизни Серина испытывала такую глубокую страсть, что утратила контроль над всеми своими эмоциями.

Ванная комната, примыкавшая к спальне, была роскошной и изысканно отделанной, и снова Серина подумала о том, сколько же женщин бывало в этой комнате, в этом доме и… в объятиях Алекса!

Он, конечно, не слыл плейбоем, но имя его связывали с несколькими женщинами-красавицами — уверенными, богатыми, успешными.

«Я совершенно не похожа на них», — грустно подумала Серина, открывая кран.

Разве она могла вести такую светскую и роскошную жизнь? Когда погибли родители, ей пришлось отказаться от всяких надежд на какую-либо карьеру. Доставшееся ей в наследство имущество находилось в полном беспорядке. Серина спасла, что смогла, и стала продавать все, что было более-менее ценным, лишь бы Доран мог окончить свою престижную и дорогую школу. Да и потом ей приходилось экономить буквально на всем, чтобы оплачивать учебу Дорана в университете.

Именно поэтому его увлечение игрой, грозившее перерасти в зависимость, так тревожило Серину. Однажды, когда она застала его за этим занятием, Доран заверил ее в том, что когда-нибудь он будет заботиться о ней и содержать ее. Но, по ее убеждению, на этом поприще преуспевали лишь большие компании, а не отдельные любители-дилетанты.

Впрочем, в настоящее время Доран наслаждался жизнью в Вануату, поэтому хотя бы сейчас можно было не беспокоиться о нем.

Серина прошлась по комнате, любуясь изящными картинами, украшавшими стены.

Кто-то постучал в дверь. Это был Алекс. Лицо его было невозмутимым, когда он окинул быстрым взглядом ее обнаженные руки и шею.

— Тебе, наверное, надо надеть накидку или кардиган.

— Я надену что-нибудь, — сказала Серина, пожалев, что не догадалась об этом сама.

Взяв легкую накидку, Серина с негодованием подумала: поцелуй Алекса превратил ее в совсем другую женщину — возмутительно чувствительную к каждому его взгляду, к каждой модуляции его низкого голоса.

Ни она, ни Алекс не захотели выпить перед обедом, поэтому сразу приступили к еде. Обед им накрыла экономка Каролина Саммерс — тридцатилетняя женщина с приятной улыбкой. Она была прекрасным кулинаром. Неожиданно почувствовав голод, Серина с вожделением взглянула на блюдо из мидий и миндаля.

— Это мое любимое, — сказал Алекс. — Я еще на свадьбе заметил: тебе понравились блюда из морепродуктов.

Попробовав, Серина воскликнула с энтузиазмом:

— Как вкусно! Это национальное блюдо?

Я не знаю, где Каролина нашла рецепт. Возможно, она сама его придумала. Спросим ее, когда она вернется.