Шаг в пропасть

И тут я увидела, как охранник кому-то на меня показывает.

Рядом со мной тотчас же возник полицейский в форме.

– Насколько я понимаю, вы знакомы с жертвой? – спросил он.

– Да. Я была там, – задыхаясь, ответила я. – Я хочу сказать, до того. Но не тогда, когда она… короче, вы понимаете… когда она прыгнула вниз.

– Значит, она прыгнула?

– Думаю, да.

– Я должен прямо сейчас взять у вас показания, – заявил полицейский. – Вы согласны?

– Конечно.

Я прошла вместе с ним к патрульному автомобилю. Открыв дверь, полицейский предложил мне сесть на переднее сиденье. Впервые в жизни я оказалась в патрульном автомобиле и, пока полицейский говорил с коллегой, смотрела на дорогу впереди и зажженные фары «скорых». На улице было темно и в то же время светло; я словно грезила наяву, а точнее, попала в чей-то ночной кошмар.

Коллега, с которым говорил полицейский, повернулся и с прищуром уставился на меня через ветровое стекло. Затем полицейский вернулся к машине, сел за руль рядом со мной и выключил трещавшую рацию. Я увидела в свете фар, как человек в защитном костюме поднял что-то с земли, положив находку в пластиковый пакет, и с ужасом поняла, что это была ее кроссовка. Меня внезапно затошнило.

Достав из кармана куртки блокнот, полицейский сказал:

– Итак, приступим. Могу я узнать ваше имя?

Я внимательно посмотрела на него. Передо мной был седой худощавый мужчина лет пятидесяти в очках.

– Простите, – пробормотала я, зажимая рот рукой, – но мне нужно… – Я поспешно открыла дверь, высунула голову наружу, и меня вырвало прямо на дорогу.

– Это шок, – констатировал полицейский, когда я села обратно. – Естественная реакция. Но я, пожалуй, приведу кого-нибудь из парамедиков и попрошу вас осмотреть.

– Все нормально. Я в порядке. – Нашарив в кармане бумажный платок, я вытерла рот.

– Может, хотите воды? – спросил полицейский.

– Все хорошо. Я в порядке, – повторила я и, сделав несколько глубоких вдохов, наконец произнесла: – Меня зовут Тейт Кинселла. Т-е-й-т. Кинселла.

Он записал мое имя в блокнот.

– Ваша профессия?

– Я работаю здесь. – Я показала на здание. – В офисе Французского кредитного банка на четырнадцатом этаже.

– Сегодня суббота. У вас что, был рабочий день?

– Нет. Но я была в офисе. Вместе с ней.

Мы дружно посмотрели сквозь ветровое стекло туда, где в окружении полиции трудились парамедики.

– Она умерла? – выпалила я.

Полицейский замялся, но все же сказал:

– Мне очень жаль. Да.

Я подавила всхлип.

– Смерть была мгновенной? Она находилась в сознании, когда ударилась о землю?

– Простите. На этот вопрос у меня нет ответа. – Выждав секунду, он осторожно спросил: – Вы можете рассказать, что здесь произошло?

Я тяжело сглотнула и кивнула:

– Мы пришли в здание вместе. Но внутри потеряли друг друга из виду. Она переживала… депрессию. Я знала, что она хотела броситься вниз. Я пыталась ее остановить. Вчера вечером. И мне действительно удалось. А потом она захотела вернуться. Я должна была догадаться, но тогда просто не понимала… – Я перевела дух и сказала: – Это моя вина. Мне не следовало помогать ей пройти в здание. Мы воспользовались моим пропуском. У нее не было пропуска. Она здесь больше не работала, и мне не следовало помогать ей пройти.

Полицейский все записал, а затем спросил:

– А как ее зовут?

– Хелен. Хелен Джонс.

– Какие у вас с ней отношения?

– Я… я не знаю ее. Почти не знаю. Мы познакомились лишь вчера вечером. У нас был рождественский корпоратив. Она забралась с верхней террасы прямо на крышу. Хотела покончить с собой. Сказала… ее жизнь полный отстой. «Я эпически облажалась» – вот так она сказала. Ее уволили из «Коуэн Макколи» – они сидят на десятом этаже. Пожалуй, это все, что мне известно. Я просто пыталась уболтать Хелен, отговорить ее от попытки прыгнуть вниз, и мы взяли одно такси на двоих, чтобы вернуться домой. Я пожалела бедняжку. Дала номер своего телефона, чтобы быть на связи. А потом она мне позвонила. Сегодня. Рано вечером. Она якобы потеряла сережку – жутко дорогую, бриллиантовую – и решила ее отыскать. Но не смогла попасть в здание, так как где-то посеяла пропуск. Она предложила пройти вдвоем по моему пропуску. Но внутри мы упустили друг друга из виду, а когда я поняла, зачем ей приспичило попасть в здание… что у этой женщины на уме… было уже слишком поздно. Я ринулась на террасу на крыше, желая предотвратить самое страшное, но… – я всхлипнула, – она уже прыгнула вниз. Я опоздала.

– У вас есть ее адрес?

– Она жила на Кенрик-Плейс. Недалеко от Бейкер-стрит. Это все, что она мне сказала. По крайней мере, из такси она вышла именно там. Возле углового дома… – Мне пришлось напрячь память. – Номера я, конечно, не знаю, но, полагаю… смогу показать дом на карте.

– Она жила одна или с кем-нибудь еще?

– Без понятия, – покачала я головой. – Скорее всего, одна.

– У вас есть контактные данные ее ближайших родственников?

– Нет. – Я снова покачала головой. – Я ведь уже сказала: мы с ней практически незнакомы. По-моему, она была одинокой. А больше мне ничего не известно.

– Не могли бы вы чуть поподробнее описать то, что произошло сегодня вечером?