Шаг в сторону

Гера шла от кабинета директора в смешанных чувствах. С одной стороны, он развеял часть ее сомнений и тревог, но с другой — она никак не могла отделаться от чувства, что это не так, как было в прошлом году. Там он давал действительно хорошие, краткие и четкие советы. А теперь юлит, умалчивает и недоговаривает. Все же наука смотреть в суть и тут дала свое и многое она из его речи поняла по — своему. Он скорее просто просил ее выговариваться и открывать ей секреты. Он хотел, чтобы она ему доверяла, и делал все для этого. Уютная атмосфера, песня Фоукса и добрые слова. Но все равно не смогла отделаться от чувства, что тупо попила чай и ушла. Ничего он ей практически не сказал. Будто повычитывал ей строки из умных книжек и отпустил ее самой додумывать.

Но кое — как помог. Голова перестала подкидывать ей сомнение за сомнением, и она перестала пропадать в своих мыслях постоянно. Рон и Гермиона вернулись и тут же насели на нее с вопросами, какие дьявольские ритуалы там проводились. Она честно ответила, просто играл на гитаре и веселил друзей. Они явно разочаровались. О брате и Луне она умолчала. Они не поймут, и будут искать подоплеки. Так же начались эти нападения на учеников, в которых опять обвинили ее. Первым напали на Гримхольда, но тот выжил. Потом на Снейпа и других маглорожденных и полукровок. И все валили на нее. Даже на ее факультете к ней стали холодны и ненавистные взгляды она ловила часто.

Отработки у нее и остальных еще не кончились, вот она и идет так поздно к себе в гостиную. Рон остался у Снейпа чистить котлы, Гермиона все еще разгребает дерьмо, а она, наконец, отделалась от Локонса.

— Стоять, Поттер! — Крикнули ей и загородили путь. Перед ней стоял Хафф, она узнала его, это Джастин Финч — Флетч, который наговаривал на нее.

— Чего тебе?

— Признавайся! Это ты Наследник Слизерина! — Крикнул он.

— Нет, это не я.

— Врешь! Из — за тебя ученики страдают и могут умереть. А никто не видит очевидного. — Заявил он.

— Ты бред несешь.

— Заткнись и признавайся! Я знаю, что это ты!

— Доказательства есть?

— Ты змееуст.

— И что?

— Это — темный дар, а значит ты — темный маг.

— Офигеть логика. — Она потерла висок. Вот же тупой. Как Рон. — Прочь с дороги, ты, трус и идиот.

— Ты все мне расскажешь, тварь! Экспеллиармус! — Ударил он.

— Протего! — Она легко блокировала его атаку. — Ступефай! — Ответила она, тот уклонился и вновь послал в нее тоже самое. Но она опять блокировала его удары и осыпала его заклинаниями, а после Силенцио он только пятился и уклонялся.

— Ступефай! — В нее ударили со спины. Она уклонилась и кинула во второго Конъюнктивитус, но тот увернулся. А с Джастина спало Силиенцио.

На нее начали наседать с двух сторон. Второй нападающий — Эрни Макмилан. И вдвое они начали продавливать ее оборону. Отвечать она не успевала и понимала, что с двумя ей не сладить.

— Фумос! — И ее закрыл дым. Воспользовавшись этим, она побежала. Те за ней и пускали ей в спину заклинания. Но пока они не попадали.

Но тут на нее напал еще один.

— Ступефай!

Блокировать она не успела, потому как напали на нее сбоку. Она упала, выронив палочку. Напал на нее Кормак Маклагген. Он на гриффиндоре ярче всех ее обвинял.

— Вот и попалась, тварь. — Ее преследователи запыхались. — Сейчас ты за все ответишь!

— Как будем ее допрашивать?

— Разденем сначала и сфотографируем. Будем шантажировать. — Усмехнутся Кормак, оценивающим взглядом смотря на нее. Гере было страшно, эти трое — сумасшедшие.

— Отличная идея. — Поддержал его Джастин. — Одну фотографию пришлем Гримхольду, его тоже заставим признаться. Он же не может позволить ей пострадать. — Он мерзко засмеялся.

— Сейчас ты ответишь за свои грехи. — Эрни схватил ее за руку и сорвал мантию.

— НЕТ! Отпусти! Помогите!

— Заткнись! — Джастин ударил ее по лицу. Очки упали и потрескались. Из ее глаз брызнули слезы боли и досады на собственную слабость.

— Кричи, кричи. — Рассмеялся Кормак. — Тут никого нет!

— Я бы так не сказал. — Прозвучал леденящий душу шепот. Все замерли и побледнели. Кормак вспотел, Эрни затрясся, а Джастин побледнел и, кажется, обмочился от страха.

Наступила гробовая тишина, нарушаемая только звуком шагов. Он медленно подходил к ним, а звук пробирал до костей.