Шаг в триста лет в прошлое

Утром похмельный с вчерашнего Дмитрий переварил скромный завтрак – «чай», который в действительности был травяным настоем, пару вареных яиц с куском свежего хлеба. Куриных яиц было немного, да и в основном они оставлялись для высиживания цыплят, чтобы полом вырастить куриц, но Дмитрий иногда мог себе съесть позволить несколько штук.

Плохо было с продовольствием в Санкт-Петербурге. Но, в принципе, ситуацию можно еще исправить. Ведь массового недостатка поступающих продуктов пока не наступило.

И критический момент не наступал, и Дмитрий понемногу населению помогал. Вот, например, хлебопекарня. Работающая на муке от мельницы, она отдавала хлеб своим трактирам и паре открывшихся ночлежек, а все излишки поступали в свободную продажу.

Проблема только состояла в том, что мельница было одна и ее мощности не хватало. Муку поставляли дозировано и явно мало. В итоге, хлеб разбирали с визгом, криками и драками.

Или тот же скотный двор. Частично он был похож на обычный боярский – несколько видов скота и птицы для кормления дворянина и его дворни. Но, присмотревшись, поймешь, что заметно отличается. Кроме коров и свиней, были еще кролики, которых практически не знали, для мяса и шкурок, были хорьки и выдры, которых держали исключительно для пушнины.

Весь скот держали пока для размножения, Дмитрий не разрешал резать скот даже для великого праздника. Есть будем потом. Так что продажи были еще маленькими и практически не играли на спрос.

Так что думай, Дмитрий, думай. Здесь масса голодающих ртов, а где-то огромный массив ненужного пока продовольствия. Ты должен их соединить!

Дмитрий покривился. Да что еда. Плохо было даже с солью – единственный минерал, которым человек активно питается, и без которого существовать не может.

Вчера, во хмелю, Петр опять матерно ругал Алексашку Меньшикова, поминая о недостатке соли, и грозил ему палкой. Он и сейчас бы его отлупил что было мочи, но куда-то с пьяну положил палку, а другой не оказалось.

Как понимал Дмитрий из разговора с царем и из трактирной практики, ставка на торговлю не получилась. Когда собирались строить Санкт-Петербург, думали, все будут доставлять обозами и кораблями, как изнутри России, так и из Европы. Ага, как же! Посмотрели бы в окно, господа Хлестаковы, авось бы призадумались.

Сухопутные дороги по стране были плохие, водные артерии единого целого не составляли, в российской провинции дешевого товара не нашлось. В Европе же продукты всегда были дороже и, честно говоря, хуже.

Пока привезешь соль из Соли Камской (Соликамск в ХХI веке) через все страну да с государственными пошлинами, она из достаточно дорогой становится чуть ли не золотой. С соответственной ценой для питерского потребителя. Совершенно дикой по сравнению с умеренным жалованьем, которое почти всегда задерживалось.

Даже в трактирах потребителям в горячие и холодные блюда соль почти не клали, за отдельную плату предлагали на стол в солонках по большой цене. Желающих было очень мало.

Устав ругаться с пьяным Меньшиковым, не менее пьяный Петр с криком обратился к Дмитрию с требованием наладить солеварение. Он помнил, как еще в Москве тот жаловался на соль и предлагал в Санкт-Петербурге обязательно наладить солеварение.

Вот ведь памятливый! Уж куда не было времени, а придется поработать. Хотя может и обойдется. Ему не то, чтобы это не нужно – некогда. Не может он все один делать, пусть господа гвардейцы задницы отдерут, да и побегают.

– Надо патент получить на соль, – громко кричал Дмитрий, не менее хмельной, – он дорогой, а у меня денег нет. Все на железо ушли.

Это, конечно, было откровенной лукавинкой, но, попробуй, поищи! На железо он действительно много потратил. Металл всегда был дорогим. И при покупке, и при производстве.

На это Петр не отставал, он кричал, что в виде исключения патент будет бесплатный, и налогов он почти не будет платить, сам проверит. И, вообще, если они более дешевую соль сюда не привезут, то с Санкт-Петербурхом можно завершать, а самим спокойно уезжать. Иначе половина населения сдохнет, а другая половина просто сбежит.

Сказано это было громко-матерно и любого из них немедленно под белы рученьки повели молодцы из Преображенского приказа – каяться на дыбе под перекрестьем огненного (горящего) веника.

Но самого помазанника Божьего трогать никто не решился, благо основная масса свидетелей была мертвецки пьяна. А ведь правда! Только царь мог открыто сказать то, о чем остальные только думали.

А соль нужна. А еще больше в крупном объеме и дешевая.

За «пьяным» завтраком, где то ли питаешься, то ли похмеляешься, он вдруг вспомнил, что у него были специальные солевары, купленные за не очень дешево в Москве специально на этот случай. Где же они? В последние месяцы он про них не слышал. Надо им окупать большие деньги. А то купил и забыл. И ведь ни одна гнида не пискнула об этом!