Шаг влево, шаг вправо

Никакой особенной благодарности я не чувствовал, скорее наоборот. Подчиненный может предполагать себе, что ему вздумается, но начальство располагает, и точка. Не нравится – иди торгуй диванами в «Альков-сервисе» или найди себе любую другую нормальную работу. Ведь еще не поздно…

Отчего-то в последнее время подобные мысли стали посещать меня все чаще. Пытаясь отогнать их, я высадил в издырявленную мишень одну за другой сразу три пули из «марголина» – не уверен, что мимо «молока», зато от души.

– Рано благодаришь, – осадил Максютов. – Не стану тебе ничего обещать, но если дело сдвинется… Вот что… Кому посоветуешь передать твою группу?

Так я и думал.

– Саше Скорнякову.

– Не молод ли?

– Вся группа три человека, – напомнил я. – По «Квазару» работу практически закончили, среди технологов чисто. Образцы крал и передавал цеховой рабочий. Разработка по «Сириусу» только начата, однако значительных затруднений не предвижу. Плюс кое-какая мелочь. Скорняков потянет.

Максютов молчал целую минуту – как видно, успевая размеренно постреливать по мишеням, одновременно натужно ворочал в голове неизвестные мне мысли, тяжкие, как гранитные надолбы. Одно было ясно: и вороватый рабочий, и опытные образцы новейшей волоконной оптокерамики, попавшие в лапы концерна «Сименс», интересовали его сейчас весьма мало.

– Ну, Скорнякову так Скорнякову, – решил он наконец. – С этого момента ты, Алексей, формально уходишь в резерв, фактически же будешь заниматься совсем другим. Догадываешься чем?

– Догадываюсь. – Изображать из себя окончательно лопоухого осла тоже не стоило.

– Вот и ладно. Тема пока существует неофициально. Отчитываться в результатах будешь только передо мной. Повтори.

– Отчитываться только перед вами, Анатолий Порфирьевич.

– Свои образцы сдашь Борисову, он здесь и ждет. Сколько тебе нужно времени, чтобы просеять двести мегабайт?

– На «Большой Считалке»?

– На своем чипе.

Я прикинул.

– Сутки.

– Всего-то? – Максютов с усмешкой качнул головой. – Добро. Прямо завидую: хоть сам беги дырявить голову и ставить чип… вприпрыжку. Вот что, Алексей: добавлю тебе на подзатыльник еще кое-какой материал от себя, ознакомишься. Что искать у Шкрябуна, поймешь сам. Так и быть, сутки тебе даю, потому что потом ты мне понадобишься свежим… Ты все высадил?

– Да.

– Тогда пошли запишем, – сказал он.

Опять послали – и я опять пошел. Только на сей раз хвостиком за Максютовым.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Зря я предупредил Машу, чтобы рано не ждала, – было пять утра, а это в обычном понимании и есть рано. В такое время нормальные люди еще спят, тем более в воскресенье. И, между прочим, напрасно. Ибо по нынешней августовской жаре только в это время и можно было кое-как дышать вне кондиционированных объемов: асфальтовые реки улиц и озера площадей едва успели остыть, раскалившиеся за день бетонные коробки нехотя отдали лишнее тепло эфирным средам. На востоке, слабо просвеченный сквозь городскую дымку, занимался скудный серый рассвет.

Я ехал к себе в Кунцево и размышлял о странностях русского языка. Занимался рассвет. Чем это, любопытно знать, он занимался? Судя по его осторожной медлительности, решал тяжкую проблему: выкатить или не выкатить сегодня в небо размазанное городским смогом светило?

Пожалуй, лучше бы не выкатывал. На домашний кондиционер я еще не накопил.

Тишины, конечно, не было – где в мегаполисе бывает тишина? когда? По улицам с шуршанием носились машины, пока редкие. Ранний пустой трамвай, уродливый и угловатый, как допотопный бронепоезд, удравший с запасного пути, со скрипом и скрежетом взял поворот в восемь румбов. В пыльном скверике два щуплых милиционера воспитывали «демократизаторами» орущего пьяного богатырской комплекции, приплясывая и ловко уворачиваясь от его громадных ручищ. Лет десять назад я, наверно, остановился бы посмотреть – это и впрямь выглядело забавно.

Не врал Екклезиаст: «Что было, то и будет». Пожалуй…

И все-таки если можно получить удовольствие от езды по московским улицам, то лишь на стыке ночи и утра: трассы почти пусты, толп нищих на тротуарах еще нет – не их время. Лишь некоторые, согнанные конкурентами с благодатных мест, с ночи занимают позиции возле подъездов многоквартирных домов в расчете на полусонную психологию ранних пташек: в девяти случаях из десяти приставалу матерно обложат, но уж один раз подадут щедро. Пьяный и не вполне проснувшийся – близнецы-братья.

Возле моего подъезда в многоэтажке, выпирающей углом на улицу Алексея Свиридова, знакомый приставала – потертый мужчинка с сизым похмельным мурлом – проводил меня сумрачным взглядом, сплюнул вслед, но клянчить денег на сей раз не дерзнул, понимая, что опять напорется на «работать не пробовал?». Впрочем, что я могу о нем знать? Может, и пробовал когда-то. Между нами говоря, все эти президентские программы борьбы с люмпенизацией населения мало чего стоят, а почему так получается – не знаю. Однако люмпенов не убывает, это точно.