Шаг второй. Баланс сил (СИ)

Стащив все три бесчувственных тела к лавке у остановки трамвая и связав шнурками их собственных "берцев", я отёр со лба пот и, покрутив в руках выуженный из кобуры последнего моего противника тупорылый пистолет, со вздохом убрал его в свой портфель. От греха подальше. Оружие оставшихся двух бойцов отправилось туда же. Подумав секунду, я наскоро обыскал пребывающих в отключке бойцов и, убедившись, что кроме личных документов в их карманах ничего интересного нет, реквизировал карточки вслед за стволами. Зерком словно сам прыгнул в мою руку и я, ничтоже сумняшеся, набрал номер князя. Нужно же кому-то сдать "улов"?

Завершив короткий разговор со всполошившимся от таких известий Старицким и получив заверения в том, что моих противников уже через пару минут заберут его люди, я погладил вновь устроившегося у меня на плече двухвостого и, пообещав довольному коту большой стейк с кровью в награду за помощь, отправился куда шёл, в гимназию, то бишь. А что? Караулить пребывающих без сознания "топтунов" я не обязан. Да и что с ними может произойти за две минуты… ну, кроме меня?

Уроки начались. Начались с лекции персонально для одного болезненного гимназиста, целую неделю пропускавшего занятия. Да, по уважительной причине, да, педагогический состав прекрасно понимает, что бывают ситуации и болезни, с которыми не справляются даже тренированные организмы фамильных, но если бы означенный гимназист вздумал провернуть шутку с поддельным бюллетенем, он бы узнал, почему из первой государственной гимназии города Хольмграда подобные изворотливые личности вылетают без звука и возможности восстановления. Да, Полина Георгиевна проверила подлинность представленного бюллетеня и не сомневается в нём ни на гран. Но она обязана предупредить гимназиста… Зачем я пришёл в гимназию за сорок минут до начала занятий? За-чем?!

От выслушивания очередной вариации на тему прогулов и их недопустимости, нас с куратором отвлёк влетевший в её кабинет секретарь директрисы.

— Хабаров, ты здесь? Замечательно, — облегчённо выдохнул он и, тут же собравшись, скомандовал в лучших традициях вертухаев: — С вещами на выход!

— Куда? — холодно осведомилась Полина Георгиевна, моментально превратившись из милой в своей напускной строгости молодой женщины в классического руководителя в образе: "я начальник, ты — дурак".

— К директрисе, Полиноч… госпожа Сомм, — секретарь только что во фрунт не вытянулся, но взглядом на меня надавил. Попытался, если быть точным.

— Что ж, идёмте, — поднялась из-за стола куратор. Я, прихватив портфель, двинулся было следом за выскользнувшим из кабинета секретарём, но Полина Георгиевна меня остановила. — Ерофей, не принимай его слова всерьёз. Можешь оставить свои вещи здесь.

— Нет-нет, госпожа Сомм, это вовсе не была шутка, — тут же встрепенулся секретарь и прибавил ходу. Мы с куратором переглянулись и отправились в ту же сторону, но почти тут же в моём кармане подал голос зерком.

— Ещё раз здравствуй, Ерофеюшка, — голос Старицкого был тих и медоточив.

— Виталий Родионович? — удивился я.

— Он самый, — всё тем же тоном ответил князь. — Я что звоню… будешь в кабинете директрисы, не удивляйся ничему, и постарайся никого не убить.

— Э? — не понял я.

— Я тебя предупредил, — построжел Старицкий и, словно спохватившись, заметил: — да, ты уж не жадничай там, отдай что попросят. Ладно?

— Кто попросит? Что попросит? — понимания так и не прибавилось, хотя кое-какие подозрения… м-да.

— Увидишь, узнаешь, — отрезал князь. — Удачи, земляк.

В кабинете директрисы было людно. В гостевом кресле, приставленном к огромному, словно палуба авианосца, столу, со скучающей физиономией восседал уже знакомый мне штабс-капитан Свиридов и вёл вежливый, но явно пустой разговор с хозяйкой этого самого стола в частности и кабинета в общем. И ладно, если бы из "лишних" людей здесь был только Гордей Болеславич, так ведь нет. Вдоль дальней стеночки выстроились в рядок три подтянутых, но так и фонящих недовольством и стыдом, фигуры, в серых "тактических" комбезах, высоких "берцах" и шлемах с затемнёнными, но сейчас поднятыми забралами. Ах, да! И с пустыми кобурами на поясах. Ну, да, "увидел" и "узнал".

Заметив нашу компанию, директриса непритворно тепло улыбнулась.

— А вот и господин Хабаров, — констатировала она, поднимаясь с кресла. — Что ж, Гордей Болеславич, как и договаривались, оставляю вас с моим воспитанником наедине. У вас есть десять минут, после чего Ерофей должен быть на уроке.

И выплыла из кабинета, увлекая за собой секретаря и куратора, умудряясь на ходу ещё как-то успокаивать недовольную Полину Георгиевну, так и пышущую возмущением… и любопытством. Женщины!

Хлопнула входная дверь, отрезая нас от приёмной, и тут же, по стенам пробежали искажения от запущенного штабс-капитаном воздействия-глушилки. Однако, какие предосторожности! Господин штабс-капитан радеет о чести своих подчинённых? Как-то странно.

Одним жестом включив лежащий в кармане зерком, я кивнул Свиридову.

— Добрый день, Гордей Болеславич, — со вздохом произнёс я.