Шаг за черту

Джордж Грэм снискал себе славу тем, что любая команда, которой он руководит, становится «результативной» — добивается необходимого результата, не очень-то заботясь о том, получили зрители удовольствие или нет. Не помню, когда в последний раз к «Шпорам» применяли это выражение. Обычно оно звучит в адрес «Арсенала». «Арсенал-скукотищу» называют еще и «Счастливчиком Арсеналом», потому что, как правило, вот такие победы достаются именно ему. Ну, и кто у нас сегодня скукотища, а кто — счастливчик?

Когда я уходил с поля, глупо улыбаясь от уха до уха, меня заприметил другой болельщик «Шпор» и радостно помахал мне рукой. «Бог в помощь. Салман!» — крикнул он.

Я помахал ему в ответ, но так и не сказал вслух тех слов, что вертелись у меня на языке: «Да нет, не бог, приятель, он ведь не играет за нашу команду. Да и вообще, зачем он нам, если у нас уже есть Давид Жинола, если мы сегодня играли на „Уэмбли“ и уходим отсюда, одержав победу?»

Апрель 1999 года.

Перев. А. Глебовская.

О разведении страусов

Переработанное обращение к членам Американского общества газетных редакторов

Слегка сомнительная привилегия — обращаться к столь уважаемому «газетному собранию» в тот утренний час, когда я, как правило, еще вовсе не в состоянии говорить. Впрочем, должен сказать, что после недавнего писательского турне по Америке, девять утра — это еще игрушки. В одно прекрасное январское утро в чикагском отеле мне довелось сидеть в кровати президента Рейгана — уточняю, что самого президента Рейгана в ней в тот момент не было, — и давать по телефону одиннадцать интервью сразу; а на часах еще не было и восьми. Это мой личный рекорд. Когда четыре года назад я приехал в Вашингтон для участия в конференции, посвященной свободе слова, один из помощников президента Буша сказал — поясняя, почему никто из представителей администрации не хочет уделить мне времени, — что я ведь всего-навсего «писатель, приехавший встречаться с читателями». Просто не передать словами, какое удовольствие я получил в нынешнем январе, как мне приятно почувствовать себя просто писателем, приехавшим встречаться с читателями, ради этого можно даже встать пораньше. Писатель, который приехал встречаться с читателями и спит в президентской кровати.

Кстати о президентах: вам, возможно, будет интересно услышать, что в конце концов меня все-таки пригласили в Белый дом, уже при нынешней администрации; было это накануне Дня благодарения, и аудиенцию мне назначили непосредственно перед другим, несопоставимо более важным событием: президент Клинтон должен был встретиться на лужайке перед Белым домом с индюком и помиловать его на глазах у собравшихся представителей прессы[95]. И я, понятное дело, сомневался, найдется ли у президента время еще и для меня. По дороге в Белый дом я лихорадочно изобретал газетные заголовки следующего дня: «Состоялась встреча Клинтона с Индюком. Рушди нафарширован и запечен в духовке», например. По счастью, этот воображаемый заголовок так и не пошел в дело, встреча с мистером Клинтоном все-таки произошла и оказалась весьма интересной, а в политическом смысле — еще и чрезвычайно полезной.

Я долго придумывал, чего такого интересного и ценного могу вам поведать сегодня, гадал, что общего у писателей и журналистов (если у них вообще есть что-то общее), и тут мне на глаза попалась короткая заметка в крупном британском еженедельнике:

Во вчерашнем номере «Индепендент» была помещена информация, что сэр Эндрю Ллойд-Уэббер[96] разводит страусов. Она не соответствует действительности.

Можно только гадать, какая сумятица кроется за этим восхитительно лаконичным заявлением: глубокая обида, негодование. Как вам известно, в последнее время в Англии наблюдается некоторый разгул страстей в области животноводства. Я имею в виду тронувшихся умом коров, а кроме того, мошеннические операции — раздувание «мыльных пузырей» вокруг разведения страусов[97]. Обстановка сильно накалилась, и человек, который не разводит страусов, имеет все основания разозлиться, если его в этом заподозрят. Он даже может прийти к выводу, что ему намеренно пытаются подпортить репутацию.