Шагай вперед, мой караван... (СИ)

Не на все сто процентов, но Лана поняла Пегги и посмотрела на нее с искренним сочувствием. Должно быть, Пегги было еще труднее понимать Лану из-за ее корявого английского.

- На Филиппинах Тихий океан такой же, как у берегов Америки? - продолжала расспрашивать Лана.

- О, нет. Совсем не такой. Здесь он и вправду тихий, мирный. Шторма бывают очень редко. А там, у нас, случаются страшные бури. В глубинах океана рождается цунами, и на берега обрушиваются огромные волны. Они разрушают города, топят корабли. Там океан не Тихий, а Грозный.

Заметив, что мать напряженно морщит лоб, пытаясь понять Пегги, Вика взяла на себя роль переводчика.

- Мама, мама! Посмотри! Уже виден прибой. Мы совсем близко! - ворвался в их первую беседу голосок Инги.

Ее подружка тоже видела океан впервые и сидела притихшая, не спуская с него глаз. Проехав несколько миль, Давид не без труда нашел место для парковки. Девочки выпрыгнули первыми.

- Ну как? - с торжествующим видом спросила Карину Инга, будто показывала ей личные владения. - Здорово?

- Ты знаешь, - охладила ее пыл Карина, - сблизи ведь не видно, какой он большой. Я выросла на берегу Каспийского моря и, честно говоря, не вижу особой разницы. Те же песок, вода и прибой.

- Ну ты скажешь! - возмутилась Инга. - Разве можно сравнить какое-то там Каспийское море и Тихий океан!

- Нет, нельзя, - согласилась Карина. - Мне мое море ближе и дороже.

Не найдясь, что ответить, Инга лишь озадаченно смотрела на нее. К ним подошел Давид.

- Сестренка, познакомь меня со своей подругой, - сказал он, улыбаясь. - А то я всю дорогу сидел к вам спиной и не имел возможности даже ее рассмотреть. - Не дожидаясь, пока Инга исполнит его просьбу, он сам протянул девушке руку: - Разрешите представиться, мадемуазель. Давид. Самый лучший, самый старший брат.

Она аккуратно вложила мягкую теплую ладошку в его заскорузлую руку и, смущаясь, проговорила:

- Карина.

Он задержал рукопожатие чуть дольше, чем требовалось, внимательно заглянув в ее большие, бездонные глаза.

- Вы не знаете, сестрички, почему у армянок такие потрясающе красивые глаза? - спросил он, не переставая улыбаться. - Вот мы с вами полукровки, и нам до этих двух Черных морей далеко.

- Такими неосторожными репликами ты рискуешь нажить себе врага, - съехидничила Инга. - В ее глазах отражается вовсе не Черное море, а Каспийское. И вообще, о чем мы болтаем? Разве для этого мы сюда столько ехали? Бежим скорее к воде!

От кромки воды их отделяла широченная, метров в 300, песчаная отмель.

- Я таких пляжей и не видела никогда, - удивилась Вика.

- Похоже, сейчас отлив, - сказал Левон. - Океан отступил.

- А почему здесь совсем не благоустроенно? - удивилась Инга. - Дикий берег, и все. Я думала, пляжи в Америке это нечто. Ни тебе топчанов, ни зонтиков, ни душевых или туалетов. Никто не продает жареную кукурузу, чебуреки, фрукты. Одни косолапые чайки кругом.

- Ты опять про Черное море вспомнила, - засмеялся Давид. - Почему так?

А кому охота заводить такой бизнес - частный пляж на берегу океана. Ответственность-то какая. Один лоботряс утонет в волнах, хозяин век не отмажется. Здесь абсолютно все построено на том, чтобы не навредить себе. Даже врач, в первую очередь, озабочен именно этими соображениями. Во вторую - как побольше заработать. А потом уж - интересами и нуждами своего пациента.

- Наверное, это и есть капитализм, - заметил Левон.

- Не знаю, как вы, а я должна хотя бы намочить ноги, - заявила Инга, - чтобы перед самой собой похвастаться, что купалась в Тихом океане. Кто со мной?

Она скинула босоножки, заставив Карину сделать то же самое. Взявшись за руки, они побежали по пляжу к воде.Вика, грациозно ступая, последовала за ними. Левон, Давид и Пегги остались около машины. Лана тоже сняла туфли, утонув босыми ногами в нежном, как пудра, теплом песке, но пошла не за девочками, а вдоль пляжа, туда, где не было никого, только небо и вода.

Лениво-неспешный прибой, лаская камни, будто шептался с ними. Чайки с сахарно-белыми грудками и серыми крыльями не кружили в небе, не кричали, а молча прогуливались вдоль берега в поисках пищи. Одна из них подошла к Лане совсем близко, заглядывая ей в руки черной, блестящей бусинкой глаза.

- Привет, - сказала Лана.- Ты, часом, не Джонатан Ливингстон, который живет в каждом из нас?

Чайка мотнула головой, обиженно посмотрела на нее другим глазом и неохотно посторонилась, давая ей пройти. От воды тянуло спецефическим йодистым запахом. Поверхность океана была похожа на лакированную кожу крокодила.Умиротворение и покой исходили от этого дремлющего колосса, разлегшегося на доброй половине земного шара. Невдалеке от берега плавали серфингисты, ожидавшие, как чайки - подачки, высокой волны.

Чьи-то руки ласково легли на плечи Ланы. Она повернула голову и увидела Вику. Прижавшись к матери щекой, девочка взволнованно прошептала:

- Я без ума от этой земли.

- От Америки?

- От нашей планеты. Посмотри, какая она чудесная! Дух захватывает!

Слов больше не требовалось. Мать и дочь, умолкнув, всецело отдались созерцанию.