Шагай вперед, мой караван... (СИ)

- Нет, батя, не позволю. Дай хоть разок почувствовать себя в этой стране мужчиной. Во-первых, я вчера получил cash за выполненную работу. А, во-вторых, еда в таких местах стоит до смешного дешево. Так что, поверь, разорение мне не грозит. - Он помолчал, вздохнул и продолжил: - Конечно, я не так себе все это представлял. Как вспомню, каким я был смолоду эгоистом, аж жуть берет. Я еще в самолете, по дороге сюда, столько всего передумал. Планы строил. Вот, мол, при- еду в Америку, побыстрому встану на ноги, начну хорошо зарабатывать,обзаведусь приличным хозяйством и, гордый собой, вызову вас на все готовое, в хороший дом. Сестрам дам образование, вас буду держать по-королевски. Скажу этак небрежрежно: Мама, папа, вы свое в жизни отработали. И о нас достаточно позаботи- лись. Теперь моя очередь. Живите в свое удовольствие. Гуляйте, путешествуйте, читайте книжки... Ан не вышло. Вместо этого дошел до ручки. Да еще у тебя же и деньги взял. Ненавижу себя за то, что вызвал вас сюда, а помочь ничем не могу. Я очень боюсь, что обрекаю вас на те же муки, что пережил сам. Видно, грош мне цена, отец. Если б не твоя помощь, не выкарабкался бы.

- Не правда, - убежденно возразил Левон. - Выкарабкался бы. Может, времени б на это больше ушло, только и всего. Мозги у тебя хорошие, руки крепкие и воли не занимать. А главное - ядро здоровое. Что ж еще настоящему мужику для удачи надо? Так что наберись терпения и иди вперед, пусть не нахрапом, шаг за шагом отвоевывая свои позиции. Учти, я в тебе ни на минуту не сомневаюсь.

- Спасибо, отец. Мне очень важно было знать, что ты обо всем этом думаешь. Я рад, что мама нашла работу. Без работы здесь каюк... - Он ничего не добавил.

Но Левон сам сказал:

- Теперь дело за мной. День и ночь ломаю голову, что я мог бы делать в Америке, куда сунуться без английского. Что мне его никогда не одолеть, это очевидно. Время упущено. Был бы капитал, свое дело бы открыл. Хотя... “свое дело” это торговля. А я в ней ничего не смыслю. Ну нет во мне жилки бизнесмена, хоть убей. В таксисты податься - города и опять же языка не знаю. Пойти в сторожа - гордость не позволяет.

- И думать забудь!- вспылил Давид. - Не бывать моему отцу ни сторожем, ни таксистом... - Он надолго задумался, умолк, сжимая в темноте упругую баранку и исподлобья глядя на летящую под колеса дорогу. Наконец, сказал: - Я знаю, как тяжело тебе... именно тебе! сидеть дома в бездействии. Дай мне время, отец, я обязательно что-нибудь придумаю. Только, умоляю, не падай духом. Потерпи еще немного, и у тебя начнется новая жизнь, обязательно начнется.

Он не мог видеть в темноте, как потеплел взгляд отца, как заблестели его глаза от непрошенно навернувшихся слез, как расширилось и гулко застучало его сердце, переполненное любовью и благодарностью к сыну. Наверное, в такие вот минуты родители особенно остро осознают, что бессонные ночи, проведенные у колыбели ребенка, годы забот и волнений за него не прожиты даром,что бумиранг, посланный в будущее, рано или поздно возвращается.

Глава 17

На следующий уикенд Лана объявила генеральную уборку, распределив между каждым членом семьи его обязанности. Нашлось дело и Левону. Он должен был отвинчивать на окнах какие-то хитроумные винты, чтобы снять рамы для мытья и добраться до защитных сеток, а потом, в обратном порядке, все водружать на свои места.

С самого утра Вика вела себя как-то странно. Ей не сиделось на одном месте. Она отвечала невпопад, временами проявляя беспокойство или рассеянность. Вытирая пыль, чуть не уронила вазу. Это было настолько не свойственно ей, что Лана с тревогой начала приглядываться к дочери. Однако через какое-то время девочка, казалось, успокоилась и даже, протирая зеркала, что-то мурлыкала себе под нос. Но вдруг насторожилась, вся напряглась, вытянув шею, и резко крикнула:

- Бегите! Скорей!

- Викуля! Зачем? Куда? Что с тобой проис...

Голос Ланы потонул в холодящем душу гуле, мощном и грозном, поднимавшемся из самых недр земных и заставлявшем трепетать внутри каждый орган. Вслед за этим завибрировал и поехал под ногами пол, будто корабельная палуба во время шторма.В шкафах звенела и дребезжала посуда. На глазах у всех - остолбеневших, скованных шоком - распахивались, хлопая, дверцы шкафов, с грохотом выдвигались ящики. И пока все это продолжалось, невозможно было сдвинуться с места. Тишина наступила внезапно. Инга, бледная, дрожащая, бросилась к матери, прилипла к ней всем телом, ища, как в детстве, защиты. Гладя дочь по голове и шепча непослушными губами ласковые слова, Лана пыталась успокоить ее и себя. Казалось, один только Левон, как ему и было положено, сохранял присутствие духа. Но тут Вика, срываясь с места, снова закричала:

- Скорее на улицу! Сейчас повторится!