Шагая по облакам

Присев на банку, Толян спокойно принялся ждать, глядя на то, как старик осторожно, не спеша ведёт старую лодчонку по только ему известному направлению. Толян не смотрел по сторонам. Что там можно было увидеть? Ничего. Пустота. Темнота. Другие лодки? Их тоже не было. Вообще никого не было. Кроме него и лодочника, который так же, как смерть, то становился размытым, словно призрак, то обретал отчётливые формы, и тогда Толян мог чётко рассмотреть на нём рваные, серо-чёрные одежды. Классика жанра. Толян даже заскучал. Всё так, как в легендах и мифах, в кино и книгах. Ничего нового. Никакой креативности. Однообразно и тоскливо, складывается такое ощущение, что в загробном мире существуют лишь бездарные боги, единственным творением которых был человек. Им срочно надо что-то менять, а то плывёшь, плывёшь, а вокруг лишь пустота и темнота. Хоть бы картинки из его личной жизни показывали. Хотя показывать нечего. Что в той жизни было? Школа, училище, работа. Работа. Работа. Однокомнатная квартирка, купленная родителями, ещё когда Толян в школу ходил. Ничего такого чем Толян мог бы гордиться. Или то, за что он мог бы ухватиться, чтобы сейчас изо всех сил пытаться вернуться обратно. Вот только отсюда назад дороги нет.

По реке они плыли тоже не долго, как показалось Толяну. Когда лодчонка пристала к скрипучему пирсу, Толян сошёл на берег и, не оглядываясь, пошёл дальше. Что случилось с лодочником, он не знал, однако оказавшись вновь один в темноте, он заприметил чуть в стороне дверь. Подойдя к ней, он не задумываясь, взялся за ручку и потянул створку на себя. Скрипнули петли, в лицо брызнул не яркий свет, и Толян переступил порог.

– Анатолий Потапович, – окликнули его в стороне, и Толян вздрогнул. – Посмотрите сюда, – сказали ему всё тем же тоном, и Толян повернул голову на голос. Вспышка света, затем противное жужжание, после непрерывный неприятный звук работающей в режиме отбойного молотка аппаратуры.

Там, куда Толян посмотрел, стоял обычный дубовый стол на высоких ножках. За столом сидел обычный человек в костюме тройке, что-то печатал на обычной пишущей машинке, ловко тарабаня пальцами по клавишам. Рядом стоял огромный аппарат, это он громко стучал, со скрипом выплёвывая из узкой щели жёлтую, слегка помятую, в паре мест рваную бумажку. Когда бумага вылезла окончательно, человек взял её тонкими пальцами, быстро пробежал по написанному взглядом, оторвал откуда-то марку, послюнявил её, прилепил в правом углу, затем со всей силы шлёпнул печать, расписался. Поставив штамп, расписался на документе. Затем поставил с правой стороны бумаги ещё один штамп – теперь уже треугольный – написал пару цифр и, глянув на Толяна, протянул ему пустую консервную банку. Толян некоторое время смотрел на банку, удивляясь происходящему, потом глянул на невзрачного, с прилизанными рыжими волосиками парня, и сказал:

– У меня нет денег, – на этот раз слова не отражались в голове, как летящие в разные стороны шары. Толян сказал это, а не подумал.

– Тц, – парень цокнул языком, закатил глаза, поставил банку на место, отдал ему бумагу и небрежным жесток указал на дверь, что была за спиной Толяна.

Обернувшись, Толян пару секунд постоял на месте, глядя на простую дверь с окошком вверху, затем сделал два шага вперёд и открыл дверь. Оказавшись за порогом, вновь удивился. Кажется он поторопился назвать обитателей этого мира некреативными творцами. Впрочем, всё это напоминало Толяну тягомотину земной жизни, когда тебе нужно взять одну справку, но неожиданно выясняется: чтобы взять эту справку, тебе надо взять другую, а перед этим ту самую, благодаря которой тебе дадут четвёртую, с которой ты пойдёшь куда-то туда, где тебе дадут пятую. Ну и так далее, пока у тебя не закончатся нервы или не поедет крыша. Одним словом, бюрократия.

Комната, куда Толян попал была заполнена другими людьми. Странно. В комнате стояло много стульев, и напоминала она зал ожидания, или холл, где люди собирались толпой, чтобы получить, наконец, долгожданную, драгоценную первую справку, из-за которой они потратили кучу нервов, времени и, самое главное, денег.

Заприметив у самого входа одиноко стоявший стул, будто он был тут специально для него, Толян присел, посмотрев на своего соседа. Скрестив на груди руки, тот сидел так, будто кол проглотил. Смотрел бешеными глазами перед собой и тряс одной ногой, явно нервничая. Тот, что сидел напротив волновавшегося мужчины, судорожно оглядывался, а несколько человек исследовали стену, в которой несколькими секундами назад была дверь, через которую вошёл в эту комнату Толян. Они, кусая губы, в явном нетерпении и волнении гладили покрашенную извёсткой белую стену, веря в то, что если они начнут её колупать, дверь тут же появится.