Шагал

Вот как Шагал вспоминает период "Улья": "В то время как в русских мастерских рыдала оскорбленная натурщица, в итальянских пели и играли на гитаре, а в еврейских не смолкали споры, я сидел один в своей мастерской при свете керосиновой лампы". Одним из самых близких друзей парижского периода был Аполлинер, чей портрет Шагал нарисовал в 1911 году.

Россия. Ослы и другие

холст, масло 156 х 122; 1911 - 1912 Париж, Национальный музей современного искусства

СКРИПАЧ

Огромный, безудержно счастливый скрипач Шагала, кажется, способен воспарить над миром. Дома, церкви и деревья выглядят миниатюрными с его головокружительной высоты. Все вращается вокруг его музыки. Пространство размыкается и смыкается вновь, следуя ритму, задаваемому скрипачом. Видно, что Шагал долго размышлял над открытиями авангардистских течений, зародившихся и развивавшихся в Париже. Выработав интернациональный художественный язык, Шагал смог осуществить последовательное и полное переосмысление пространства живописи.

Как художник, виртуозно владеющий сложной, необычайно экспрессивной техникой, Шагал в своей мозаичной композиции умело соблюдает равновесие в расположении цветовых и формальных элементов. Свежесть непосредственного творческого порыва сочетается с техническим мастерством, порожденным тщательно отобранными и переосмысленными по- своему эстетическими влияниями.

Живописец и рассказчик

У Шагала категории пространственной протяженности и временной длительности теряют функцию определяющих координат человеческой жизни. Габариты зданий и фигур персонажей всегда произвольны. Точно так же прошлое, настоящее и будущее сливаются в едином, нерасчленимом потоке. Огромные фигуры исполнены символического смысла, примерами чего могут служить и амстердамский "Скрипач" и "Зеленый скрипач" 1923 -1924 годов, хранящийся в нью- йоркском Музее Гугенхейма.

Скрипач

холст, масло 188 х 158; 1912 - 1913 Амстердам, Музей Стеделик.

ЕВРЕЙ ЗА МОЛИТВОИ, ИЛИ ВИТЕБСКИЙ РАВВИН

Картина относится к циклу портретов стариков и евреев, к которому принадлежат также полотна "Продавец газет", "Раввин" (см. стр. 13), "Еврей в красном" и "Еврей в розовом". Для этих картин Шагалу позировали странствующие хасиды, которых Шагал, по его собственному свидетельству, встречал в Витебске с самого раннего детства. Человек на портрете одет в ритуальные одежды: так предписывалось одеваться каждому правоверному еврею на утреннюю молитву или отправляясь в синагогу: В отличие от часто встречающихся у Шагала изображений крестьян и простого люда города Витебска, образ раввина подчеркнуто монументален. Композиция картины позволяет достичь особого эффекта при минимуме художественных средств, так что реалистической манере изображения лица противопоставляется схематизм облачения. Черные полосы на талесе и тефелине превращаются в геометрические и структурные элементы, придающие фигуре пластическую выразительность.

Священное облачение

Еврей надевает на себя во время молитвы талес (белое покрывало с бахромой) и тефелины (коробочки, прикрепляющиеся к голове и к рукам), содержащие тексты Торы. Внизу слева - "Продавец газет" (1914, Париж, Национальный музей современного искусства); справа - "Еврей в розовом" (1914-1915), Санкт- Петербург, Государственный русский музей).

Еврей за молитвой, или Витебский раввин

холст, масло 104 х 84 см; 1914 Венеция, Музей современного искусства Ка Пезаро

ОКНО

Вернувшись во Францию после бурных лет, проведенных в России, Шагал переживает краткий период творческой растерянности. И как было свойственно ему в такие минуты, художник стремится найти источник силы и веры в себе самом, укрывшись в собственном семейном микромире. Открытое окно дает возможность чувству внутреннего умиротворения излиться во внешнюю жизнь. Вся картина подернута легким налетом лучезарного, чистого воздуха, приводящим к гармоничному созвучию микро- и макромиры. На всей поверхности полотна Шагал использует секрет изящного жидкого мазка, что свидетельствует о преклонении художника перед Моне и еще в большей степени перед Боннаром - мастером задушевного лиризма. Сцены из жизни, смягченные поэзией и преломленные во сне, уступают место радости созерцания. Неосязаемая атмосфера обволакивает всю композицию. Небо и облако пейзажа имеют ту же излучающую свет фактуру, что и окно и подоконник на первом плане.

Обретение гармонии

Справа - "Вид из окна" (1915); внизу - "Окно с видом в сад" (1917, Санкт-Петербург, Музей Бродского). Сравнение двух картин показывает, как далеко ушел Шагал от беспокойного прошлого. Будущая жизнь сулит ему безмятежность и гармонию, выраженные в пейзаже.

Окно

холст, масло 99 х 73; 1924 Цюрих, Кунстхауз

РЕВОЛЮЦИЯ