Шаги в бесконечности

Заканчивался второй час полета. Несколько минут Энквен провел в неподвижности. Он замер так, как это могут только белковые роботы да еще каменные статуи. Взгляд Энквена был прикован к секундной стрелке часов на пульте, которые включились, когда оператор на космодроме отсчитал «ноль!».

Едва только секундная стрелка завершила круг, Энквен перевел взгляд на конверт с заданием, который Икаров все еще держал в руке.

Капитан вскрыл конверт и быстро пробежал глазами листок с заданием.

Робот ждал. Это он умел.

– Мы летим на Рутон, Энквен, – сказал Икаров после паузы.

Огромная память робота мгновенно отреагировала на название планеты. Но из всей суммы знаний, зафиксированных в запоминающем устройстве, он выделил только одно:

– Рутон почти не исследован.

– Тем лучше, – сказал капитан.

По звездной навигации Икарову в академии не было равных. Вдвоем с Энквеном он быстро составил программу для маршевых двигателей корабля. Теперь все было готово для пульсации – прыжка через всю Солнечную систему и дальше – к неблизкой Проксиме. Корабль уже достаточно удалился от Земли, и ядерное пламя, которое при пульсации вырвется из ракетных дюз, будет безопасно для планеты.

Теперь капитану – хочешь не хочешь – оставалось пройти неприятную процедуру усыпления: при пульсации возникали перегрузки, которые не мог перенести ни один человеческий организм в состоянии бодрствования.

Федор не любил сам себе делать укол, но выбора не было. Он приготовил шприц и закатал рукав.

– Разреши мне, капитан, – вдруг сказал Энквен и протянул руку к шприцу.

– Ты умеешь делать уколы?

– Да.

– Откуда?

– Лин показала.

– Хорошо, – сказал Икаров и протянул Энквену шприц. На память робота можно было положиться, капитан знал это.

Шестипалые руки уверенно взяли шприц. Робот посмотрел шприц на свет – в этом порывистом жесте Федор узнал Лин.

– Пока я буду спать, следи за приборами, – сказал Икаров.

– Когда ты проснешься, капитан, мы выйдем на эллиптическую орбиту вокруг Рутона, – произнес Энквен.

– Ненавижу сон, – вздохнул Икаров. – Треть своей жизни человек убивает на сон.

– Такова ваша несовершенная природа… – выразил сочувствие Энквен.

Икаров забрался в манипулятор, в котором по инструкции полагалось быть во время пульсации усыпленному астронавту.

– Ненавижу быть пассажиром, – негромко сказал Икаров. Глядя в сосредоточенное лицо Энквена, склонившегося над манипулятором, он добавил:

– В вену попади.

Игла шприца кольнула, как жало.

– Я мячом с лета в карандаш попадаю, – сказал Энквен. Ответить Икаров не успел: темная волна наркотического сна затопила мозг. Щупальца манипулятора охватили спящего капитана, окутали его, словно кокон.

Энквен, хотя и не страшился перегрузок, сел в капитанское кресло и перевязался ремнями, чтобы страшная сила инерции не расшибла его о стенки штурманской рубки, когда корабль войдет в пульсацию.

Автоматы, руководимые Энквеном, исправно вывели корабль из пульсации. После маневра выравнивания орбиты на планетолете воцарилась невесомость. Корабль вынырнул из пульсации в районе двойной звезды а Центавра, ближайшей соседки Солнца.

Икаров очнулся и покинул манипулятор. На обзорном экране медленно проплывала темная, изъязвленная поверхность планеты.

– Под нами Рутон, капитан, – доложил Энквен.

– Параметры орбиты?

Энквен выпалил цифры.

– Высота подходящая для разведки, – решил Икаров. Общая программа исследования новых планет была разработана давно.

Вращаясь вокруг планеты, астронавты должны были прежде всего произвести геодезическую и картографическую съемку поверхности, составить хотя бы общее представление о геологии небесного тела. Попутно необходимо было промерить магнитные поля, окружающие планету, определить структуру гравитационного поля, взять пробы воздуха и исследовать их, выяснить, что представляет собой климат планеты.

Федор и Энквен, не отрываясь, смотрели на экран. Новый, неисследованный мир лежал перед ними.

Рассчитывать приходилось только на собственные силы и сметку: связь с Землей по радио в самостоятельном поиске запрещалась.

Неведомые чувства обуревали Федора. Никогда еще не удалялся он так далеко от Земли. Капелька воображения – и можно себе представить, что ты среди звезд, вдали от Солнечной системы… Корабль неутомимо нанизывал витки. Работы у Энквена и Икарова, несмотря на помощь автоматов, было много.

С момента пробуждения Федор, не переставая, думал о литии. С каждым новым витком сведения о геологии Рутона пополнялись. В принципе для геологической разведки чем ниже обращается над планетой корабль-спутник, тем лучше. Но поверхность Рутона, как справедливо заметил Энквен, почти не изучена. Слишком снижаться опасно: можно врезаться в скалу. Капитан оставил корабль на высоте порядка двадцати километров.

Энквен следил за тем, чтобы витки не накладывались один на другой, а образовывали над Рутоном равномерную сетку.

На одном из витков стрелка магнитометра запрыгала, указывая на наличие руд в толще планеты. Что это за руды? Какова их глубина залегания? Мощность пластов? Детализация потом, потом… Сначала – общая картина планеты.