Шаги в глубину

Снизу — условно снизу — в оптическом диапазоне ничего не было, кроме горящего от чудовищных скоростей газа, кроме светящихся вихрей, но вот в гравитационном диапазоне каскады разгоняющейся материи падали, подсвечивая целое море кошмара под названием «тяготение».

Услужливый ВИ подсказал, что при спуске еще на три целых и что-то там тысячных мегаметра нас раздавит за две секунды.

— От атак в плоскости — уклоняйтесь. При нападениях сверху стреляйте, чем хотите, — сказала я.

Призрачный голос одобрительно промолчал.

Было бы неплохо связать маневры атакующих, промчавшись над самым краем гравитационной бездны, но этот трюк был даже для меня чересчур: ни о какой точности при расчетах нагрузок речи не шло: я сожгу аналитические модули ВИ за первые несколько мгновений полета там.

Опять же, сшибет с курса потоком материи — я даже «Mein Gott» пискнуть не успею.

До цели оставалось ужас как мало, но на наш след слетались и слетались новые аборигены.

— Группа Предвестий. Левый борт, угол семьдесят.

Дональд выпустил навстречу новоприбывшим что-то быстрое и яркое, но твари уже расходились, и, что бы сейчас ни взорвалось, оно посечет одного-двоих, а остальные… Остальные были неприятно быстры.

«Продолжай навязывать им скорость».

Продолжаю, Кацуко-сан. У нас троих даже с одновременно развернутым РПТ маловато шансов в таком бою, да еще и при ограничении маневра чертовой бездной. Я кусала губу и просчитывала маневры.

Не пойдет, не пойдет, не пойдет… И это — тоже не пойдет.

Режим продвинутой тактики — это искусство невозможного, а как насчет совсем-совсем невозможного? Как насчет такого варианта, господин Аустерман?

— Еще одна группа. Встречный курс, угол семьдесят три.

Можно увернуться и подставить их гравитационной аномалии.

«Можно, Алекса. Но если они успеют откорректировать курс? Ты получишь энергетические заряды под двигательные пилоны».

А они ведь успеют, согласилась я. Эх, Валерия-Валерия. Нам тебя очень-очень не хватает.

— Есть мысль. Опускайтесь ниже.

Олег?! Штурман-зазеркалец тяжело дышал, а его «Танатофор» поднимался над курсом, забирая все круче вверх, ускоряясь за счет горящих щитов. «Восемь тысяч g», — подсказала заботливо подсвеченная надпись в поле моего зрения. «Хана его десантникам», — поняла я.

— Дюпон, ушлепок, держи строй!

— Не кипятись, Алекса, у нас с тобой все равно бы ничего не получилось.

Я онемела. Взбунтовавшаяся машина вышла из поля зрения видеолокаторов, и я давила в груди жуткую мысль: предал, сука, мразь, все, вот она, кровь взыграла. Или что там у этих тварей закатных.

— Алекса, как ты любишь прощаться? — спросил Олег. — Можно пару красивых слов?

— Вернись сейчас же!

Черт, я ору. А еще — я знаю, на что он рассчитывает, потому что когда нужно сделать самое-самое невозможное, у людей всегда есть последнее ублюдочное прибежище.

— Давай, Алекса.

Голос рокотал прямо у меня в голове, прямиком под черепом. Где-то в ушах звенел крик Дональда, который орал что-то про «какого дьявола», про «Олег, вернись». Обормот уже тоже все понял, но он не знал о главном.

А Дюпон, порывшийся у меня в голове, — знал.

На месте «Танатофора» начал распускаться убийственный цветок режима продвинутой тактики, и связь оборвалась. Там, высоко над нашим курсом раскрылся тот самый зонтик из двух десятков разбегающихся машин, в каждой из которых был маленький конструкционный дефект.

«“Танатофор”, — просила я и тянулась через пространство к чужому ВИ. — “Танатофор”, пожалуйста… Умри со смыслом».

В машинном выражении это наверняка звучало намного проще и суше.

Космос над нами полыхнул взрывами, которые мгновенно слились в одно сплошное сияние. Взрывы трансаверсальных двигателей были серыми, как сама изнанка. Серыми — и оглушительно-слепящими. Я швырнула «Эосфор» вниз, на опасный край гравитационной ямы, а серое покрывало все спускалось и спускалось, и просвет между серостью и черной гибелью становился все неразличимее. Впереди рассекала мир тоненькая желтая линия, к которой надо прорваться на оглушенных приборах, на воющих локаторах, на отшибленных щитах.

Прости, Алекса, но выбора у тебя уже не осталось. Тебе только и осталось — дойти, а остальное за тебя уже сделали.

Меня тряхнуло, повело вниз, и носовые двигатели захлебнулись нагрузкой, удерживая «Эосфор» от пикирования в яму без возврата. Серая пелена все кипела, обжигая мне спину, совсем недалеко мелькнуло что-то огромное, увлекаемое вниз потоками тяготения, и я даже забыла загадать — «Mein Gott, только бы не Дональд».

Все закончилось в одно мгновение: подожженная туманность осталась позади, бездна — тоже, а перед глазами оживала полупрозрачная вязь приборных показаний. Возвращалось все, кроме фрегата «Танатофор».