Шаги в темноте. Убийство Адама Пенхаллоу

– Очень даже хочу! Из меня получится хорошая жена, милый Барти, хоть я тебе и неровня. Но всем твоим это вряд ли понравится. Мы должны вести себя осторожно. Если нас разоблачат раньше времени, то меня просто вышвырнут вон, а тебя и близко ко мне не подпустят.

Барт расхохотался и, притянув ее к себе, ущипнул за щеку.

– Плохо ты меня знаешь, если думаешь, что со мной пройдут такие номера! И потом, моих братьев это совершенно не касается.

– Очень даже касается, особенно Конрада. Я его боюсь. Он так смотрит на меня, словно убил бы на месте.

– Что за вздор! Кон? Но он же мой брат-близнец, глупышка!

– Он тебя ревнует.

Барт рассмеялся. Эта идея показалась ему нелепой. Если Кон дуется, значит, он не в духе. Иное объяснение ему в голову не приходило. Когда Лавди предположила, будто Конрад может нашептать про них Пенхаллоу, он заявил:

– Ни за что. На такое даже Юджин не способен. Мы никогда не ябедничали отцу.

– Джимми может проболтаться, – тихо проговорила Лавди.

– Что?!

– Дорогой, горничные могут услышать нас и донести на меня дяде. У Джимми не застоится насплетничать твоему отцу.

– Если этот ублюдок станет совать нос в мои дела, я его в бараний рог скручу! – рявкнул Барт. – Насплетничать отцу! Да я его и на пушечный выстрел к нам не подпущу. Не волнуйся, моя радость! Он боится меня как огня и никогда не посмеет высунуться.

– И все же он может подложить тебе свинью, – обеспокоенно произнесла Лавди.

– Какого черта?

Ей не хватало слов, чтобы объяснить свои смутные догадки, и она молча теребила уголок муслинового фартучка. Но Барт все равно не понял бы свою подружку, даже если бы под рукой у нее оказался полный английский словарь. Он был парень простой и поверить в интриги, замышляемые коварным Джимми, а тем более разгадать их, ему было не под силу. Сдвинув брови, Барт смотрел на Лавди и наконец спросил:

– А ты сама ему ничего не говорила?

И она соврала. Ей было стыдно признаться, что, гордясь своей победой, она имела неосторожность похвастаться Джимми, что скоро выйдет замуж за одного из Пенхаллоу. Кроме того, Барт был крайне невоздержан и взрывался как порох, поэтому Лавди боялась его гнева, который лишал его разума, заставляя совершать поступки, о каких он впоследствии жалел.

– Нет, конечно. Но он такой проныра, за всеми подглядывает. С ним надо быть начеку, милый, а то он обязательно что-нибудь пронюхает.

– Я тебя хочу – и я тебя добьюсь! А на Джимми мне наплевать!

– Заполучи ферму, и мы сразу же поженимся. А по-другому не получится, любовь моя.

Ее ласковый тон смягчил смысл слов. Лавди была страстно влюблена, но обстоятельства жизни вынуждали к осторожности, диктуемой здравым смыслом. Она была умнее и изворотливее Барта, что порой озадачивало его, вызывая невольное уважение.

– Ладно, постараюсь уговорить старика. Но если не получится…

– Придумаем что-нибудь еще, – быстро проговорила она.

Его объятия стали крепче. Взяв Лавди за подбородок, Барт заглянул ей в лицо.

– Мне без разницы! А тебе? Бросишь меня, если папаша откажет? Не сомневаюсь, что вильнешь хвостом!

Она призывно приоткрыла губы, но Барт не поцеловал ее.

– Вот дурачок! Да я люблю тебя больше жизни. И никогда ни на кого не променяю, солнышко.

Он растаял. Но Лавди и сама не знала, насколько правдивы ее слова. Она была полна решимости завладеть Бартом и стать ему хорошей женой, не допуская и мысли о поражении. Ее любовь была отнюдь не слепа, и Лавди видела недостатки своего возлюбленного, хотя и не решалась на критические замечания. Его властный нрав и нежелание подчиняться вряд ли позволят ему найти хорошую работу. Но если Барт получит ферму, станет хозяином, рассуждала она, дела у него пойдут как по маслу – в сельском хозяйстве он кое-что смыслит, работники уважают его, а уж она сумеет направить любимого по нужному пути.

Вернув Барта в хорошее расположение духа, Лавди опять напомнила ему про осторожность – было бы глупо подкатываться к отцу сейчас. Тот разъярен похождениями своего другого чада. Она заставила пообещать, что разговор о ферме он заведет позднее, выбрав один из тех редких моментов, когда Пенхаллоу благодушествует. Смеясь Барт заявил, что Лавди хитрая кошка, и целовал ее, пока она не задохнулась. После чего объявил, что всегда будет слушаться свою мудрую крошку. Если бы он взялся действовать сам, то непременно наломал бы дров, разругался с отцом и остался ни с чем. А окольные пути Лавди сулят гораздо больше успеха.

Наконец она ускользнула, что далось ей с большим трудом. С каждым днем Барт становился все более настойчивым и неуправляемым. Он хотел обладать ею и не желал слушать никаких отговорок. Молодой человек никак не мог понять, почему Лавди так опасается, что их увидят, – мысль, что она боится дяди и тетки, казалась ему нелепой. Как можно бояться дворецкого или повариху?