Шаги в темноте. Убийство Адама Пенхаллоу

Даже злейший враг не мог бы упрекнуть Лавди Тревизин в дерзости. Она кротко выслушала суровые порицания, которые обрушили на нее дядя с тетей, не выказав при этом недовольства. Склонив свою миленькую головку, Лавди лишь теребила уголок муслинового фартучка. С той же невозмутимостью она приняла еще более яростные нападки Марты. Сочувственно взглянув на старуху, не стала отвечать на поток обвинений, а просто выскользнула из кухни. Лавди была готова к осуждению со стороны обслуживающего персонала и нисколько не огорчилась.

Она привыкла прислуживать и была так занята своей хозяйкой и латанием многочисленных прорех в хозяйстве, возникших из-за временной нетрудоспособности безутешной Сибиллы и истерики, которую сочла нужным закатить старшая горничная, что у нее практически не осталось времени для размышлений о причинах смерти Пенхаллоу. Когда ее вызвал инспектор, она так перепугалась, что солгала. Лавди считала полицейских своими врагами, и когда узнала, что Пенхаллоу был отравлен вероналом ее хозяйки, сразу поняла опасность своего положения и стала отрицать помолвку с Бартом. Позднее Барт отругал ее за это, пообещав защитить хоть от дюжины полицейских ищеек. В крепких объятиях Барта к Лавди вновь вернулось присутствие духа, однако ее беспокоил Конрад. Она опасалась, что он попытается избавиться от нее, обвинив в убийстве. Барт поднял ее на смех – он был столь уверен в лояльности брата, что, убедившись позднее в обратном, испытал потрясение. Когда его оттащили от Конрада, он, не помня себя, помчался к Лавди. Увидев его неистовую ярость, она мгновенно забыла о своих проблемах и, прижав любимого к груди, стала утешать его. Когда Барт выходил из себя, она чувствовала к нему поистине материнские чувства и была готова идти за него на эшафот. Лавди не любила и боялась Конрада, но мирилась с его присутствием, поскольку Барт обожал брата. Она надеялась, что со временем, когда ревность Конрада поутихнет, они сумеют поладить друг с другом. Поглаживая Барта по коротким жестким завиткам, Лавди уговаривала его успокоиться – ведь брат увидит, какая отличная из нее получится жена.

– Да я его и на порог не пущу! – заявил Барт, сверкая глазами. – И как только Кон мог сказать такое!

– Да, мой милый, но он просто боится потерять тебя, если ты женишься на мне. Считает, что я тебя не достойна, и, может, так оно и есть. Не надо винить его за это. Ты не будешь больше ссориться с ним, дорогой? Ведь все могут подумать, что это я тебя настраиваю.

Повернув голову, лежавшую у Лавди на плече, Барт пробормотал ей в шею:

– О боже, Лавди, как мне жаль отца! Если бы я только знал, кто убил его, то своими руками задушил бы! Кто мог совершить подобное?

Лавди сознавала, что неведомый убийца оказал ей хорошую услугу, но, поскольку такая точка зрения могла сильно задеть Барта, ограничилась вежливой фразой. Мол, она тоже любила Пенхаллоу и хотела бы, чтобы он прожил как можно дольше. Лавди с легкостью произнесла неискренние слова, понимая, что именно этого ждал от нее Барт.

С тем же притворным сочувствием она выслушала горестные излияния Клары. Ближе к вечеру Клара вдруг вспомнила, что сегодня день рождения Адама, который он собирался отметить в дружеском кругу. Вконец расстроившись, она побежала в свою комнату, где истерически разрыдалась, что было совсем не свойственно ее сдержанному темпераменту. Услышав сдавленные рыдания, проходившая по коридору Лавди заглянула к ней. Вид заплаканной Клары, горестно сжавшейся в кресле, растрогал ее. Она посоветовала ей лечь в постель, принесла горячую грелку и ласково увещевала и поглаживала, пока та не погрузилась в спасительный сон. А в это время взвинченная Фейт уже двадцать минут звонила в колокольчик, призывая к себе горничную.

– Это невыносимо! – воскликнула Фейт, когда Лавди наконец прибежала в ее спальню. – Просто ужас какой-то! Они подозревают всех! Я не могла предположить… Даже Оттери! Неужели они могут осудить невиновных, Лавди? Как ты считаешь?

– Конечно, нет, моя дорогая! Давайте я протру вам лицо лавандовой водой. Вам столько пришлось пережить! Поужинайте в постели и больше не думайте об этом. Пожалейте свою бедную голову!

– Я должна спуститься вниз, – жалобно промолвила Фейт. – Мое отсутствие может показаться странным.

– Вовсе нет. Что странного в том, что вдова переживает?

Фейт вздрогнула.

– Я старалась быть ему хорошей женой! Честное слово, Лавди!

– Вы такой и были, моя дорогая, никогда с ним не ссорились!

– Как ты думаешь, они меня подозревают?

Лавди рассмеялась:

– Да что вы!

– А Клэя? Тебе кто-нибудь говорил о моем мальчике? Скажи мне правду!

Лавди потрепала ее по руке:

– Да успокойтесь же, моя дорогая. Разве можно так изводиться? Никто пока ничего не знает. Ложитесь в постель и примите аспирин, вам сразу полегчает.

– Только не уходи, пожалуйста!

– Я должна помочь дяде с ужином, а то хозяева останутся голодными. У него от горя все из рук валится. А потом сразу же к вам. Давайте я вас раздену и умою.