Шаги в темноте. Убийство Адама Пенхаллоу

Покончив с башмаками Вивьен, Джимми возвратил их на полку. Он был о ней не слишком высокого мнения. Жена Юджина была чужачкой, не знавшей корнуоллских обычаев и не желавшей вписываться в местную жизнь. Вивьен не скрывала, что терпеть не может Тревеллин. Взяв ботинок Юджина, Джимми с ухмылкой плюнул на его блестящий лак, и в голове у него мелькнула мысль, что супружнице вряд ли удастся сдвинуть его с насиженного места, бейся она хоть до Судного дня. Джимми откровенно презирал Юджина, тридцатипятилетнего ипохондрика, вечно жаловавшегося на сквозняки и свою слабую грудь. Вивьен он тоже презирал, но с изрядной долей сочувствия. Не мог понять, что такого она находит в Юджине, чтобы так нянькаться с ним. Вивьен ведь была женщиной с характером, не то что забитая миссис Пенхаллоу, к которой все семейство относилось как к пустому месту, позволяя себе любые выходки. А жена Юджина могла дать отпор самому мистеру Пенхаллоу и отчитать его, как настоящая мегера, когда он, лежа на своей огромной кровати, издевался и дразнил ее, приводя своими речами в неистовство. Говорил, что она шикарная кошка, хоть и не может отличить жеребца от кобылы и не нашла ничего умнее, чем выйти замуж за такого мозгляка, как Юджин.

Джимми переключился на сапоги Барта, они предназначались для верховой езды, но несли на себе следы его прогулок по ферме. Барт, для которого прочитать книгу было форменным наказанием, а написать письмо – равносильно подвигу Геракла, намеревался стать фермером. Джимми был уверен, что Барт мечтает поселиться на ферме Треллик с этой штучкой Лавди. Ферму эту Пенхаллоу действительно отписал Барту, но если тот женится на своей зазнобе, не видать ему ее как своих ушей! Мозгов у него маловато, не то что у Конрада, его брата-близнеца, хотя в этой парочке всегда верховодил бесшабашный Барт, заставляя брата подражать ему во всем. Они были младшими детьми от первого брака Пенхаллоу и к двадцати пяти годам сумели отличиться лишь тем, что истоптали окрестные поля, устраивая бешеные скачки на лошадях, и вынуждали своего папашу выплачивать изрядные суммы на содержание плодов их легкомысленных связей, которые заводили в то время, как другие молодые джентльмены прилежно посещали школу. Правда, Пенхаллоу не особо жалел о потраченных деньгах, поскольку раньше, презрев условности, делал все возможное, чтобы увековечить свою породу; зрелище многочисленных юных Пенхаллоу, народившихся по всей округе, его забавляло, скандализируя и отпугивая более добродетельных знакомых.

Джимми не переставал удивляться, что Барт, который являлся копией отца, задумал жениться на подобной особе. Хитрая бестия, себе на уме, она с невинным видом, но самым бесстыжим образом обводила Барта вокруг пальца.

Джимми поднял второй сапог Барта. Следующими в ряду стояли сапоги Конрада, и при взгляде на них он злорадно усмехнулся. Конрад был физически слабее брата, но сильно превосходил его умом. Он был предан Барту и ревновал к другим, и хотя многочисленные деревенские интрижки брата оставляли его равнодушным, женитьба на Лавди или любой другой девушке могла вызвать у него яростный протест. Вероятно, Конрад уже догадался, откуда ветер дует. А может, Барт успел посвятить его в свою тайну. У него ума хватит. Вряд ли в его глупой башке возникнет опасение, что обожающий его Конрад решится на любую крайность, лишь бы избавиться от соперницы, посягающей на любовь брата-близнеца.

Джимми все еще прикидывал, рассказать ли старику Пенхаллоу о том, что творится у него в доме, когда по коридору зацокали каблучки, и в комнату впорхнула Лавди Тревизин, держа в руках лампу из хозяйкиной спальни.

Бросив на нее сердитый взгляд, Джимми молча отвернулся. Лавди поставила лампу на стол и с улыбкой подошла к нему. Ее влажные карие глаза скользнули по полке. Джимми понял, что от нее не укрылось исчезновение туфелек, но виду она не подала. Понаблюдав, как Джимми трудится над вторым сапогом Барта, Лавди произнесла мягким тоном:

– Блестят как зеркало. Здорово у тебя получается.

Но Джимми остался глух к ее лести и соблазнительному голоску.

– А твои я чистить все равно не стану, – хмуро отозвался он. – Забирай их отсюда.

Она улыбнулась еще шире и кротко промолвила:

– Ну что ты так огрызаешься, миленький? Что я тебе сделала?

Джимми фыркнул:

– А что ты можешь сделать-то? Вот уж насмешила!

Ее улыбка стала менее доброжелательной.

– Ты просто ревнуешь, солнышко!

– Да чего тебя ревновать, вертихвостку этакую! Вот скажу старику, чем вы там с Бартом занимаетесь, он тебе живо задницу надерет. Посмеешься тогда у меня!

– С мистером Бартом, – поправила его Лавди.

Джимми засопел и отвернулся, краем глаза наблюдая, как она достает из-под полки свои туфли.

– Ах да, я и забыла, что вы с ним вроде как родственники, – прощебетала Лавди.

Джимми никак не отреагировал на ее выпад, и Лавди, посмеиваясь, ушла. Его немного задело, что она оставила без внимания дерзость, и он решил, что Лавди просто трусиха или замышляет какую-то гадость.