Шагни в Огонь. Искры (СИ)

Он удивительно быстро захмелел – может, сказалось сегодняшнее напряжение, может, что-то иное; но язык слегка заплетался, не желал повиноваться, и от этого Ацу чувствовал себя неуклюжим, неотёсанным провинциалом, и, может, именно поэтому хотел говорить, говорить что угодно, освобождаться от любых мыслей, которые только появлялись в сознании.

– Согласно закону, знаешь. Преступница, она была преступница, напала на человека. Только знаешь... – он снова глотнул из предложенной чашечки, глянул на задумчивое лицо Осени, встретил её внимательные глаза. – Он ведь действительно умер по её вине, утонул по её вине. Но я думаю, так получилось случайно. На него наложено было заклятие, только это, знаешь, было не... не такое, не смертельное заклятие. Наваждение, да? Хотела, может, отвести глаза... Не знаю. Только предполагаю.

Осень кивнула, показывая, что слушает. У неё был тёплый взгляд.

– Я думаю, он оступился сам, свалился, знаешь, там так много рек. Везде вода, везде – так легко случайно оступиться. Трезвые выплывут, пьяные – утонут. Он, верно, из-за магии потерял путь? Я не знаю, я ничего не мог понять – следы так быстро исчезают. И она в любом случае виновата. Она напала. И я её казнил. Понимаешь? Согласно закону. Другого пути не было. Я тогда не сомневался... и не вспоминал… Но сейчас почему-то... почему, откуда это?

– Убивать – страшно, – медленно сказала Осень.

Чтобы не упустить её слов, Ацу почему-то раскрыл глаза широко, как только мог, будто слушал глазами.

– Даже если ты уверен, что никак нельзя поступить иначе. Жизни тех, кого ты убил, всегда будут за твоими плечами. Всегда останутся в памяти.

– Как же... как же жить тогда? – он испугался. Почувствовал себя беспомощным, словно котёнок. – Ведь придётся убивать снова... закон... Ведь это... это...

«Моя работа», – хотел он сказать, но не смог выговорить. Слова не хотели быть произнесёнными. Противились, как будто, случись им стать услышанными, решится чья-то судьба.

– Если убиваешь, – ровно ответила Осень, – будь готовь взять на себя чужую память. Это тоже – закон. Закон жизни, – фразы её падали на пол отрубленными кусками, падали, словно головы с плеч неведомых жертв: тяжело, непоправимо, страшно. Будто творилось недопустимое. – Если совершаешь поступок – любой поступок – будь готов отвечать за него. И за смерть тоже.

Ацу молчал, только заглядывал в лицо нарии и сам чувствовал, каким жалобным, должно быть, кажется его взгляд, каким испуганным, ищущим.

– Отобрать чужую жизнь – это действие. Его не совершит никто, кроме тебя. Как и любой другой поступок. И никто, кроме тебя, не будет за это в ответе. За любой твой поступок.

Обеими ладонями практикант накрыл лицо. Ледяные пальцы приятно охладили разгорячённую кожу. И слова Осени тоже – вдруг легли на жаркое, иссушенное сердце дарующей освобождение прохладой, обернулись пониманием.

Она была права. Следовало принять свою судьбу, свою судьбу в каждом мгновении жизни.

– Даже всего лишь просыпаясь утром, принимая пищу, слушая слова учителей, мы живём, – говорила Осень тихим мягким голосом. – Каждую секунду, каждый миг мы совершаем поступки. Только мы, мы сами, никто иной. И каждый поступок создаёт нашу жизнь. Нельзя существовать, не внося изменения в окружающий мир. И смерть, и рождение – есть лишь события, которые ничем не отличаются от прочих.

Ацу слушал. Закрыв лицо руками, сомкнув веки, только слушал, внимал.

– Имеет значение всё. Надо лишь помнить об этом.

Тёплая ладошка прикоснулась к его кисти, мягко повела, отнимая от лица.

– Не нужно страшиться неизбежной ответственности. Не нужно вовсе страшиться неизбежности.

Теперь Осень смотрела в его глаза, смотрела долго, серьёзно, словно протягивала мост между двумя мирами. Словно подавала руку, помогая выбраться из тьмы. Алые её радужки виделись пламенем. Горячим, нежным пламенем – такое не жжёт, лишь согревает, лишь освещает.

Кажется, наконец-то овладевшая Ацу беспощадная обречённость немного ослабила хватку.

Осень, словно уловив изменения в его настроении, ласково улыбнулась. Бросила взгляд в сторону, на безмолвные маски, шевельнула губами, сделала едва заметный жест. Музыка сменилась – вместо плавных, тягучих мотивов заиграли весёлые колокольцы, флейта исчезла, послышался стук тамбуринов.

Лёгкий огненный ритм с нотками древних песен.

Ацу поставил локти на колени, отдаваясь мелодии. Осень рядом снова наполнила чашечку, придвинула ближе, приглашая взять. Бездумно практикант поднёс вино к губам.

– Скажи, что сталось с Облаком? – весёлый простой мотив вдруг напомнил о девушке с таким же, весёлым и простым, характером, о равнодушных словах встретившей мага нарии: «Она оставила нас».

– Облако... – собеседница Ацу чуть усмехнулась, показалось на миг – грустно. – Все уезжают рано или поздно, какая иначе дорога женщине?

– А ты?

– Я... – Осень глянула в сторону, в пространство, улыбнулась невидяще. – Только здесь я могу быть свободной.

– И что же дальше? Ты не выйдешь замуж?