Шагни в Огонь. Искры (СИ)

На этот раз Ли молчал так долго, что показалось – уснул. И только тогда, когда дремота начала уже овладевать и элхе, когда тело смирилось с неудобством несменяемого положения и тупой болью в руках, наконец пришёл тихий и словно потерявший все интонации от чрезмерного изумления голос светловолосого:

– Ну вы, эльфы, и интриганы.

***

Наутро – хотя Тенки мог лишь предполагать, что наступило утро: в больничном покое не было окон – появились целители.

Первым в комнату вошёл мужчина, длинноволосый светлоглазый врач. За ним – двое в голубых с зелёной вышивкой полумантиях – одежда практикантов целительства.

Мальчишка поспешно закрыл глаза, притворяясь спящим. Не хотелось встречать сейчас осуждающие взгляды врача и приговор, который мог читаться в его зрачках.

Дышать было трудно, словно зверь какой-то забрался под дых и впился изнутри острыми клыками.

Оставят ли Тенки в школе?

Что будет, если...

– Доброе утро, почтенные, – голос целителя разбил надежду избежать разговора. – Просыпайтесь и расскажите мне, как вы себя чувствуете, мои дорогие вояки.

Издевается. Подонок.

– Доброе утро, – эльф с соседней кровати ответил как ни в чём не бывало. А только что посапывал тут, уткнувшись в подушку. – Простите, что мы доставили Вам столько хлопот.

Пошёл закручивать свои многоэтажные вежливые словоформы.

Тенки чуть приоткрыл веки, подглядывая из-под ресниц.

– Ничего-ничего, – целитель принял поданный помощником табурет, ловко поставил его меж кроватями, уселся. – Вам ещё успеют отодрать уши.

Приподнимаясь – притворяться спящим больше не было смысла, – Тенки поморщился. Правая рука слушалась плохо, будто отлёжанная. Щеки горели. За ночь лицо покрылось словно засохшей коркой, отзывавшейся болью при каждой гримасе.

– Какие вы у меня красавцы, – целитель по очереди посмотрел на обоих. – Особенно ты, – кивнул он Тенки, – хоть прямо сейчас жени.

– Не надо, – Тенки неуклюже усмехнулся, – мне ваши эльфийки не нравятся.

Сказал и осёкся – отвесил грубость? Сейчас этот бешеный с соседней кровати как накинется на него с кулаками, а желания сражаться у нинъе сейчас не больше, чем у снятой с тигра шкуры.

Однако тот молчал, а целитель и вовсе даже рассмеялся, подхватил:

– Гляньте-ка на него, наши девушки ему не по нраву. А каких ты тогда предпочитаешь?

– Ну, наших, – неразборчиво буркнул мальчишка – разговор стремительно улетал куда-то в тартарары, – нинъеских, типа. – «Они понятнее», – добавило сознание.

– Вот как? А чего тогда из-за элхеских девочек в драку лезть? – льноволосый мужчина на табурете посмеивался, но в строгих глазах плавала суровость.

– А?

– Простите? – ученики среагировали в один голос.

– Я слышал, дуэль вы устроили из-за элхеской девочки? – повторил целитель, и в голосе его появилась неуверенность.

Неудачливые дуэлянты переглянулись.

– Э-э, собственно, – начал было Тенки, но короткоухий его перебил.

– У нас были другие причины. Скорее вызванные внутренними, а не внешними факторами.

– Факторами, – усмехнулся целитель. – Внутренними, говорите? Ну-ну.

Тенки не совсем сообразил, что рассмешило врача, но тот, словно посчитав беседу оконченной, придвинулся к нинъе и тонкими прохладными пальцами стал ощупывать корку, в которую превратилось лицо.

– Простите, – не выдержал снова эльф, следящий за манипуляциями врача.

– Да?

– Я предполагал, что, возможно, частью наказания явится непредоставление нам целительского лечения?

Тенки сглотнул. Ходить с маской на роже добрых полмесяца, а правой рукой шевелить только в самых необходимых случаях? Огонь на язык этому эльфу, а если сейчас целитель уйдёт?

– Ну что ты, друг мой, – кажется, однако, тревоги Тенки беспочвенны, – совет Королевской школы – не звери какие. Мы вылечим вас на славу. Так, чтобы члены комиссии, побереги Огонь, не позволили бы вкрасться в свои сердца преступной жалости. Нет, вы будете стоять перед ними навытяжку, целенькие и здоровенькие, – тут врач усмехнулся поистине погано.

– Комиссия... – голос нинъе вдруг охрип.

– Комиссия, друг мой, – подтвердил целитель. – Вот там вам и придётся рассказать обо всех ваших факторах и всех мотивах, и внешних, и внутренних. А теперь помолчи-ка. Халлиэ, подай мне сумку.

***

Созыва комиссии не пришлось ждать долго.

После трёх дней в больничном крыле, перемежаемых визитами целителя и чтением библиотечных книг – каждая из них виделась теперь последним в жизни сокровищем, один из зелёно-голубых помощников объявил ученикам, что завтра в девять утра их ждут в главной экзаменационной аудитории.

«Плохо дело», – подумал Тенки, взглянул на темноволосого элхе. «Плохо дело», – читалось отражением в чужих чёрно-голубых глазах.

За несколько дней в палате никто, кроме целителя и его подчинённых, не появился. То ли посещение малолетних нарушителей запрещалось советом, то ли все разъехались на каникулы – ведь близился конец апреля, то ли по ещё какой причине, но дни летели однообразно, и бывшим противникам пришлось свыкаться с постоянным обществом друг друга.

Тенки не мог заглянуть в разум темноволосого, но – как ни удивительно – для него самого пребывание в одной комнате с элхе не стало нестерпимым.