Шагни в Огонь. Искры (СИ)

Девушка с лютней быстрым движением уступила старшей подруге место, сдвинулась в тень, но инструмент не убрала, продолжая пощипывать струны. Зашумела весёлая беседа, полился разговор, застучали чашечки; младшие застыли рядом с гостями, готовые в любой момент поймать требовательный взгляд и подлить ещё.

Пропали и неловкость, и неуверенность, и напряжение в общении. Нарии, казалось, не нуждались в собеседниках, а просто развлекали их – непринуждённо, без назойливости, почти не заметно. Умело.

– Где она? Где она? Приведите Облако! – над ухом нудил Тардис.

– Облако, – хихикнул слева нинъе, – он бы ещё на небо взлетел.

Реплика Тенки предназначалась не Тардису, скорее одной из нарий. Или учениц – им объяснили, что в нарайе своя иерархия, но кто из девушек кто, Ацу не запомнил. Кажется, маски оказались ученицами, девушки с узорами на лицах – старшими, полноправными нариями; но чем отличалась, скажем, лютнистка от флейтистки, элхе так и не сообразил.

– Позовите Облако! – снова капризно крикнул Дени-эльви.

Ацу взглянул на соученика с опаской: не слишком ли много тот выпил? Земное вино шло легко, слегка кружило голову и грело грудь, а нарии подливали одну чашечку за другой, и кувшинчики сменялись на столе. Да и сам Ацу чувствовал, как поднимаются по телу беспричинные пузырьки радости: забудь тревогу, забудь чужие проблемы, веселись! Нария в маске навалилась на него, вцепилась в левую руку, что-то выспрашивала – но Ацу не вслушивался, не до неё.

– Облако сейчас с посетителями, она придёт, как только освободится, – донёсся высокий музыкальный голос алоокой нарии. Она обращалась к Тардису, но Ацу почему-то услышал её слова так близко, словно девушка пропела фразу ему на ухо.

– Вы все сговорились! – капли вина из чашечки Тардиса лёгким веером легли на лицо: соученик неловко махнул рукой. Ацу поморщился; тут же девушка в маске коснулась его щеки, рукавом стирая жидкость. Немного пьяная, она хихикала, позабыв крепко сжимать губы – и раскрытый кровавый рот обнажал мелкие зубки.

– Пошлите немедленно! – Дени-эльви продолжал бушевать.

– Листики уже не раз ходили, – вдобавок к алым глазам волосы у собеседницы однокурсника тоже оказались необычны, Ацу только сейчас разглядел, что яркая смесь белого, оранжевого и жёлтого в её причёске – не ленты и не украшения, а природные цвета. – Прошу Вас, господин, не обижайте меня – так грустно сознавать, что не могу скрасить Вам ожидание.

Интересно, сколько в её словах правды, а сколько – обычного, характерного для нарий кокетства?

Интересно, почему Ацу решил, что для нарий характерно кокетство, – если сегодня он первый раз в жизни очутился в нарайе?

– Э-эй, – слева зашевелился нинъе, уставился на соседа через плечо прилипшей к тому девушки. – Ты э-то...

– Не наливайте ему, – распорядился Ацу, видя, что чашечка Ли опять пуста. – Он несовершеннолетний.

– А в-вот и нет! – Тенки усмехнулся, фривольно подмигивая девушке в маске. – Уже н-нет! Вчера ещё да, а сегодня – уже нет!

– Семнадцатилетие не делает тебя совершеннолетним, – сухо ответил элхе. – Ты можешь не жить с родителями, но по законам ты ещё не окончательно самостоятелен.

– Ты, Ацу, – произнёс Тенки неожиданно чётко и разборчиво, – слишком часто оглядываешься на законы. Это ты – несамостоятелен.

– Помолчи, – элхе смерил наглеца долгим взглядом.

– Вот Орувери – другое дело, – кажется, вино ударило Тенки в голову – мальчишка не соображал, что нёс.

– Орувери?!

– Ты чё шипишь? Орувери... Орувери, в отличие от нас, не просто так... он же смотрит в жизнь... выбирает... думает, понимаешь? Понимаешь, элхе фигов?

– Что он думает и выбирает? Говори членораздельно!

– Ха-ха! Интересуешься? Заживо берёт, ага?

– С тобой бесполезно сейчас разговаривать, – Ацу высокомерно отвернулся от нинъе. Нарочито высокомерно.

– Хе-хе, кто ж тебя заставляет! – Тенки замолк.

Он бы непременно продолжил – вино не позволяло долго хранить молчание, – но двери снова тихо зашуршали.

– Облако! – вскинулся Тардис.

В первый миг Ацу не увидел в ней ничего примечательного. Нария как нария, с макияжем на лице, лишавшим её малейшей индивидуальности, одета, как и остальные, в яркие длинные ткани, пояс подвязан высоко, почти под самую грудь, плотно охватывая тело. В складках ткани при движении показывается стройная ножка. От подруг её отличал разве что рост – Облако оказалась маленькой, наверное, ниже даже нинъе; и причёска – волосы спереди были подстрижены так, что падали на лицо, и только со спины становилось заметно, что гладкие шелковистые на вид пряди не обрезаны напрочь, а, как и надлежит, спадают ниже пояса.

Нария плавно опустилась на колени, ловко подогнула край одеяния, чтобы потом не споткнуться. Согнулась в поклоне.

– Прошу снисхождения, что не могла присоединиться к Вам ранее, – голос у неё был глубокий, богатый, с тщательным соблюдением интонации.