Шаговая улица

Пехтерин положил карандаш на стол, снял правый валенок и носок, пошевелил голыми пальцами ног, встал, взял лежавшее рядом ружье, проверил: заряжено ли? снял с предохранителя и упер приклад в каменные плиты пола. Наклонившись, он широко открытым ртом захватил оба дула дробовика.

Чуть слышно звякнул металл о металл, стволы о зубные коронки, и склонившемуся рядом со столом Нефеду Никодимовичу на мгновенье показалось, что внутрь к нему двумя когтями залезает холодная гладкая лапа. Издали контур фигуры сторожа напоминал сломанную посередине цифру семь.

Подавив рождающийся рвотный приступ, большим пальцем ноги Пехтерин нажал на спусковой крючок.

От раздавшегося выстрела в тесном помещении поднялся небольшой воздушный смерч, который подхватил со стола исписанную бумагу, поднял, и она потом долго планировала сухим листом на распростертое остывающее тело...

Некоторое время спустя почтальонша Люба стала развозить корреспонденцию на велосипедах. Два казенных двухколесных механизма - поновей и постарей, были переданы почтовому ведомству по акту из местного отделения милиции. Жители Микрорайона-на-Мысу, заметив Любу на ярко-красном "Салюте", делали вывод: "Сегодня день доставки пенсий".

А для исполнения каждодневной работы она садилась в обшарпанное седло "Урала", и нажимала скрипучие педали. Зеркальце на руле, перечеркнутое диагональной трещиной, во время езды мелко тряслось и дребезжало, и с обратной стороны стекла, вдоль слоистого шрама-разлома, выбухавшего острыми полугранями из оторванного от озерной глади и помещенного в стальную круглую рамку кусочка отражающей поверхности, плясали темные язвы отслоившейся и прокорродировавшей амальгамы, частью неглубокие и полуприметные, частью выпуклые и объемные, переходящие в обсемененные капельками конденсата щели, по мере увеличения скорости движения, складывающиеся в разные интересные игровые фигуры, вечно пытающиеся ожить и сбежать от хромированной металлической плоти на землю.

ВТОРАЯ ФУГА

Мост Дезидерия

За столом сидят четверо. Мужчины. Перед ними тарелки с золотыми двойными каемками, серебряные приборы, рубиновые фужеры, в середине стола высокая салфетница тускло поблескивает змеистыми кольцами, обнимая бумажное гофре с голубой оторочкой. И свечи в трехруких подсвечниках по углам и в середине стола.

Киселеобразен и плотен воздух, люди запрессованы в нем восковыми фигурами и пока неподвижны.

Все это ядро маятника.

Маятник делает ленивое полудвижение вправо, потом до полного размаха влево, и вот уже полутоновое полудвижение теряет свою ползунковую половинчатость и становится размашистым полнокровным полилинейным движением, влево вправо, но полноприводная периодизация пойдет лишь назад вперед...

В тарелках густеет зеленоватая жидкость, оставляя крапчатые потеки на блестящих боках сваренных вкрутую куриных яиц.

Щи это.

Щи зеленые.

Яйца в тарелках как на подбор крупные: каждое занимает почти пятую часть тарелки.

Тарелки это плахи.

В руках четырех господ, как в деревянных рамах, лезвия гильотин - ножи, многократно отражающие пламя свечей. Трое из четырех застыли, занеся лезвия над яйцами, ведь полагается их мелко порезать прямо в тарелке, таков привычный обычай, смешать с горячим супом, передав зеленоватой взвеси желтизну оголенных сердцевин, забелив и замутив объем парящей питательной влаги, и только потом приступить к ее поглощению, таков прилюдный привычный обычай.

Четвертый нож уже начал двигаться к матово бликующему яйцу, неровными движениями пойманной рыбки безуспешно уклоняясь от назойливых свечных огней, частой сменой плоскостей в перемещении стараясь преодолеть сопротивление вязкого окружения.

Медленное его движение в воздухе сменяется стремительной молнией скольжения по полуокружности яйца... кланцц... от удара сорвавшегося ножа по тарелке в густом клейстере атмосферы ядра маятника зависает звук, сходный со скрипом деревянного рассохшегося стула - скрип дерефян чэрз перешед в войс яйцо, мелкой рябью завибрировав при отрыве от тарелки, родив желеобразный крабовидный всплеск, взлетает и планирует в сторону хозяина четвертого ножа, и заканчивает невидимую нить своей траектории в зияющем проеме между белоснежной рубашкой и серой жилеткой.

Хозяин передал хозяину.

Лишь капли на гофрированной поверхности салфеток темнеют увеличивающимися неровными пятнами.

И это первая четверть полного движения маятника: так закончиль рашн трапез з грин соуп...

Тот мост состоял из наскоро схваченных скобками пяти гладких еловых бревен, в дождь нога по ним скользила, и пешеход рисковал очутиться не на другой стороне, где желтел проолифленными стенами уютный домик, а в сырых зарослях ольхи и бузины на дне овражка, часто посещаемых по вечерам только золотистой птицей иволгой.

Надо было зашить рисковые бревна сверху досками и сделать перила.

Горбыль в его руках становился послушным слугой, впитывая усталость больших, крупносуставных пальцев и совпадая перемещением с посылом разума.