Шаговая улица

- Да, это, конечно, мне много что говорит! - Было непохоже, что карлик плод фантазии и расстроенного посталкогольного воображения - уж очень естественно он себя вел.

Художник пододвинул ногой трехногую табуретку и присел.

- Погоди, дай мне немного прийти в себя. Путь-то нелегкий был. - Карлик Юрик согнулся, потом быстро разогнулся и сел на свой сундучок.

Мотляр принялся разглядывать гостя.

Ростом Керосинин был около метра, а одет в красное трико с золотой расшивкой и фиолетовую курточку, отороченную беличьим мехом. Большую голову украшала копна кучерявых огненно-рыжих волос. Серые глаза под выступающими надбровными дугами, плавно переходящими в мужественные скулы, казалось, составляли единое целое с широким и плоским, утиным носом, раскладывавшимся шатром носогубной складки надо ртом. Подбородок делился на две части глубокой вертикальной бороздой.

В общем, гость очень походил на рыжеволосого, умудренного опытом и закаленного в боях, но миниатюрного викинга.

Художнику вдруг захотелось сидеть сейчас не в душной и пыльной, утренней мастерской, а где-нибудь на опушке дремучего леса, около в сумерках догорающего костра, рядом с большим деревом и слушать неспешные рассказы о рыцарях, дамах и королях.

- Дело в том, что я, как первосущность, родом из древнего рода нибелунгов, - немного отдохнув, начал рассказывать Карлик Юрик Керосинин, а Мотляр подумал: "Интуиция-то меня не подвела - нибелунги, сражения, мечи и латы, " и стал внимательно слушать.

- Давным-давно наше племя было многочисленно и владело множеством секретов бытия. А основным нашим занятием была добыча золота. Священного золота... И в этот металл мы вкладывали всю нашу мудрость.

- Как это "вкладывали в металл"? Не понимаю. - Мотляр отхлебнул кофе, а карлик покосился на чашку, вздохнул и продолжил.

- Ну, видишь ли, кроме материального мира существует еще мир творческий, где много значит симметрия стихий добра и зла. Они ведь распределены строго в соответствии с симметричной конструкцией сфер. И конструкция такова: Огонь-Вода-Земля-Металл-Дерево. Конечно, названия эти лишь относительно определяют сущность каждой из сфер. Огонь - игристость и искрометность. Вода плавность процесса. Металл - желанная жесткость. Дерево - стройность силовых струй. В каждой из сфер есть своя доля положительного и отрицательного, но в целом они уравновешивают друг друга... Впрочем, ты-то, как художник, это знаешь, или хотя бы интуитивно чувствуешь.

С почти механическим щелканьем карлик поскреб в глубине своей густой шевелюры.

- Понятно. Вода тушит огонь, металл рубит дерево. А Земля?

Мотляр встал и задернул шторы - солнце уже поднялось над шпилем Ристалия, и яркие лучики разметили множество прямых тропок в пыльном воздухе студии. Переливчатая игра образовавшихся световых спиц отвлекала и мешала художнику слушать гостя.

- Земля есть организующее начало, центр симметрии. - Карлик Юрик Керосинин почесал пятерней затылок.

- Ведь Земля... Слушай, а у тебя не будет грамм двести керосина?

4

Пасмурным июньским днем Витя Пляскин бесцельно брел по безлюдному Полуактовому переулку.

Очень мелкие, совсем нечувствительные для кожи лица, капли дождя покрывали также прозрачными пупырышками несмачиваемую ткань темно-синей курточки, пошитой из купола старого солнцезащитного зонтика на уроке труда.

Курточка была мала, и голые Витины запястья сверкали розовыми несъемными браслетами, когда при каждом шаге длинные руки сами собой выписывали в воздухе дрожащие конуса...

"Вместо Седого теперь назначат нового директора...

Соколов был хороший.

Добрый и ласковый.

Теплый и уютный.

Особенно по понедельникам, когда после домашнего воскресного отдыха не пах полынью...

Зачем, ну, зачем, Седой раскладывал в интернате метелки этой противной травы?

Везде.

Везде.

Пыльные пересохшие стебли в углах всех комнат, между оконными рамами и на подоконниках, и даже в спортзале под матами...

Седой говорил, что для здоровья, и от паразитов очень помогает...

Такой ботаник-травник и любитель гербариев лучше бы разбросал разные сушеные цветочки.

А для запаха бы добавил петрушку.

Совсем не горькую...

Симпатичненькую петрушечку...

Но все равно с ним было очень, очень хорошо...

Правда!?..."

Соколов-Седой часто разговаривал с учениками. Немногие из умственно отсталых детей могли членораздельно и связно отвечать ему, беседы скорее напоминали монологи, но все ребята чувствовали, как при звуках голоса пожилого директора какие-то невидимые разноцветные ниточки начинают кружиться вокруг.

По мере продолжения разговора, ниточки переплетались, стягивались, и, в конце концов, тело ученика оказывалось сначала укутано, а потом спеленато теплой, нежной тканью.

Все проблемы и неприятности оказывались за пределами разноцветной, переливчато-радужной оболочки, и подопечные директора Имбецилия, обретя недостающую уверенность в своих силах, шаркая ногами в войлочных тапочках, уходили спокойные и умиротворенные...

"А какой еще будет новый директор?

Присланный страшным Отделочным Отделом...

А Седого уже никогда не будет рядом...