Шайка светских дам

Нет, никто не закричал. Не видели? Да, глаз его снизу было не видно. Глаза видела только она. Для всех остальных он просто опоздал на долю секунды. Ему дали выпить какое-то вонючее лекарство, чтобы успокоился. Выпил. Кто-то обнял его, сочувствуя. Кто-то сказал:

— Помогите ему. Он же в шоке.

В шоке? Да, он в шоке! Отличное слово — шок! Можно ничего не говорить и не объяснять.

Что так долго копается врач? Ирка жива? Как же это возможно? Что теперь будет? С кем, с кем? С ним! Она очнется и скажет:

— Это он сделал!

Что они там говорят? Позвоночник? Сломан позвоночник? Как же она теперь, она же больше не сможет работать. Ничего не сможет…

* * *

Её сравнивали с великой балериной Галиной Улановой. В ней действительно что-то этакое было. Она тоже казалась невесомой, бесплотной и трогательной, когда летала под куполами цирков всего мира. Маленький бесстрашный ангел — так о ней говорили и писали. О том, что ангел разбился, почти никто тогда так и не узнал. Просто тогда было не принято писать о неприятностях. Только о победах и достижениях эпохи развитого социализма.

Как странно: так слепит солнце и так холодно, почему? Или это вовсе не солнце?

Солнце оказалось баллоном капельницы, отразившим слепящий свет ламп. Привычная мерзость существования. Привычная мысль — опять допился до реанимации. Привычное сожаление — врачи опять спасли. Привычный озноб и мучительная жажда, и слабость. Привычная тупая боль под ребром. И такое же привычное осознание свершившегося: Ирка разбилась. Ах да, это случилось уже очень давно, больше двадцати лет назад.

С Татьяной, первой женой, ради которой и предал Ирку, работал совсем недолго. Богиня на земле и в постели, бревно в воздухе. Сколько раз был женат потом? А черт его знает.

Ирка на земле была смешная. Угловатая дикарка. Стеснялась его. И любила. От влюбленности этой глупой, неумелой еще более казалась жалкой. Раздражала. А в воздухе менялась неузнаваемо. Если б можно было акробатам не спускаться на землю… Там, наверху, нет места ничему ненастоящему. Два человека — одно сердце. За ненастоящее плата — вот эти уходящие в черноту все понявшие глаза и бесконечно скользящая лонжа.

Ушёл из цирка, не дожидаясь пенсии. Вернее, ушли. Не ждать же им было, пока, допившись, разобьется в хлам. Сам разобьется — с партнершами работать отказался, когда понял, что второй Ирки нет и быть не может. Первым открыл магазин дорогого импортного спортинвентаря. Сам не ожидал, что дело пойдет так успешно. Потом ещё открывал точки. Деньги. Не так-то трудно оказалось их заработать. Менялись жены, рождались дети.

* * *

Советская пропаганда запрещала писать о несчастьях. Примерно в то же самое время восходящая звезда экрана, упав с лошади, стала инвалидом — о ней тоже постарались как можно скорее забыть. А теперь два фильма с ее участием стали классикой, один даже получил «Оскара». Вот такая была идеология. Зато еще была жива советская медицина. Если и не лучшая в мире, то очень неплохая. В больничной палате Ирка лежала крохотная, терпеливая, храбрая. Врачи, еще по-советски ответственные и бескорыстные, твердили радостно:

— Повезло! Ходить будете! Обещаем!

— И выступать?

— А вот это — извините, нет!

Внизу на арене в тот день стояли какие-то качели. Все, что ей нужно было сделать, это сгруппироваться. Она же умела это делать! Она могла даже прийти на ноги, и тогда вообще бы ничего не было. Ну, лодыжку бы подвернула, на худой конец! Но она не стала бороться или не смогла. Падала спиной, глядя в его глаза.

Его никто ни в чем не винил. Бывает. Такая профессия. Она тоже так говорила. А доктора не обманули — поставили ее на ноги. О том, что Ирка возвращается в труппу работать в качестве администратора, узнал от кого-то заранее. Бесился, устраивал безобразные истерики. Паниковал. И она не вернулась. Исчезла навсегда. Из-за чего пил? Странный вопрос.

* * *

Какие мерзкие визгливые голоса у этих врачих! Как отвратительно ноет под ребром, неужели нельзя дать ему обезболивающее? И как отвратительно воняют цветы на тумбочке. Как объяснить этим дурам, что он не выносит букетов. Потому что букеты — это Ирка. Её заваливали цветами, и его тоже, едва их ноги касались земли. Да прекратите же этот кошмар, эту пытку!

Как он очутился в больнице? Наверное, очередная женушка побеспокоилась… Чёрт, он даже не может вспомнить, как её зовут. Допился. Жаль, что не до конца. А может, кто-то из детей заехал не вовремя проведать папашу? Не повезло ребятишкам с папкой.

Внезапно тело больного выгнулось на постели дугой в мучительной судороге.

— Господи, да сделай же что-нибудь!!!!

* * *

— Родных у меня нет, так что правду, доктор, вам придется сказать мне.

— Ну, родных-то у вас, положим, много, голубчик мой! Если б вы знали, как они меня одолели за время вашего приступа! Правду, голубчик, скрывать мне от вас бессмысленно. Все равно ведь узнаете. Так что извольте.

— Рак?