Шайка воров с Уолл-стрит

В федеральной прокуратуре неудачу тяжелее всех переживал, видимо, Карберри. Он, как обычно, был внешне бесстрастен, но подлинного энтузиазма определенно больше не испытывал. К похвале он как человек скромный относился довольно равнодушно, дурная же слава была для него мучительной.

Вскоре после ужина в честь Кёррана, когда Картушелло и Макинэни старались подбодрить сослуживцев и добиться прежних темпов совместной работы, Карберри ошеломил коллег объявлением о своей отставке. Объясняя свое решение, он сказал, что расследования двух главных дел – Drexel и Фримена – затянутся, вероятно, на годы. Кроме того, Карберри не видел в деле Фримена достойного интеллектуального вызова. Оно в отличие от дела Милкена представляло собой сравнительно простой обмен внутренней информацией и не требовало для успешного завершения ничего, кроме подкрепления другими доказательствами. Были и другие причины. Еще при вступлении в должность начальника отдела мошенничеств в 1986 году Карберри чувствовал, что он явно засиделся в окружной прокуратуре, где обычно никто не работал дольше трех-четырех лет. Он же проработал в ней восемь лет. Его самые близкие друзья уже уволились. Для него настало время двигаться дальше.

Все это было правдой, однако многие его коллеги не верили, что это полное объяснение. Им было ясно, что Джулиани разуверился в Карберри, хотя сам Джулиани это отрицал. Для Карберри с его гордостью и профессионализмом утрата доверия начальства была несовместима с дальнейшей работой на том же месте.

Поисками работы Карберри пока что не занимался. Его пугала сама мысль о том, что ему придется предлагать себя организациям нового для себя профиля. Важнее всего, однако, было то, что коллегам Карберри не хотелось верить, что он отойдет от расследования дела Милкена. Он участвовал в мероприятии по обеспечению законности, способном в перспективе изменить фундаментальные принципы функционирования Уолл-стрит и финансовых рынков страны на поколения вперед. Милкен находился на вершине пирамиды следствия, являясь вероятной кульминацией всего, что Карберри привел в движение, добившись от Ливайна согласия сотрудничать. И теперь он умывает руки?

Приняв решение об уходе, Карберри времени даром не терял. В августе с ним связалась Jones, Day, Reavis & Pogue, государственная адвокатская фирма со штаб-квартирой в Кливленде. Фирма предложила ему практику с клиентурой из числа «белых воротничков» в своем нью-йоркском офисе. Прежде Карберри даже не знал, что у Jones, Day есть офис в Нью-Йорке. Он прилетел в Кливленд, встретился со своими предполагаемыми коллегами и, стремясь как можно быстрее прекратить поиски, принял их предложение, не став рассматривать другие. В октябре он уволился. То, что могло бы стать триумфальной отставкой, больше походило на бегство.

Чтобы не замедлять ход расследования и вновь овладеть инициативой, Джулиани поспешно поставил во главе отдела мошенничеств Брюса Бэрда, одного из своих главных заместителей. Много лет тому назад Бэрд работал с Джулиани в министерстве юстиции, а по приходе в 1980 году в федеральную прокуратуру успешно расследовал ряд дел об организованной преступности, в том числе дело Коломбо. Сначала он возглавил отдел по борьбе с наркотиками, а потом стал начальником уголовного отдела. Он в определенной степени разбирался в законах о ценных бумагах, поскольку какое-то время был младшим сотрудником в Davis Polk & Wardwell – престижной фирме, представлявшей Фримена вместе с Kaye, Scholer.

Если Карберри был толстяком с суховатым чувством юмора, то Бэрд был высок, худощав, серьезен и сладкоречив. Он вырос на Среднем Западе и окончил Висконсинский университет. Бэрд, пожалуй, занял даже более жесткую позицию, чем Карберри. Имея за плечами опыт работы в тяжелейших областях правового принуждения, он совершенно спокойно относился к тому факту, что Фримен, Уигтон и Тейбор были арестованы и закованы в наручники. Его четкие воззрения на праведное и неправедное были очень близки тем, что исповедовал Джулиани.

Когда Джулиани предложил Бэрду заменить ушедшего Карберри, тот согласился без колебаний. Он знал, что ему предстоит руководить следствием по двум важнейшим делам в ведомстве – Фримена и Милкена – в обстановке полной гласности. Он понимал, что на карту поставлено будущее Джулиани как политика, равно как и доверие к федеральной прокуратуре. Из всех назначений, санкционированных министерством юстиции в тот период, это было наиболее ответственным. От Бэрда ждали только победы.

Тем не менее, когда он приступил к работе, шансы на победу казались незначительными. Расследование дела Drexel, возглавляемое Кэрроллом и Фарделлой, явно застопорилось. Следствие по делу Фримена лежало в руинах. Уолл-стрит сомкнула ряды и приготовилась к обороне.