Шайка воров с Уолл-стрит

Ньюберг и Молташ продолжали ссылаться на Пятую поправку, отказываясь давать показания. Лайза Джонс тоже в конце концов сослалась на Пятую поправку, но перед этим она давала показания. Исходя из относительно малой ответственности Джонс за действия фирмы, обвинители сразу же предоставили ей судебный иммунитет, чтобы вынудить ее свидетельствовать. Они заверили ее, что до тех пор, пока она будет говорить правду, ее не привлекут к суду ни за какое другое преступление. Это была та же тактика, что столь успешно сработала с Уиллом Хейлом.

Джонс могла быть привлечена к суду только в случае лжесвидетельства. Однако, несмотря на обещания обвинителей и свое прошлое признание в парковках Дунану, она не желала даже слышать слово «парковки» и обсуждать связанные с ними суммы вознаграждений и категорически отрицала сам факт проведения ряда сделок и регистрации припаркованных позиций. (Джонс не знала, что обвинение располагает пленками, где записаны ее телефонные разговоры с Princeton-Newport.) Во время одного из перерывов между допросами проводивший их сотрудник прокуратуры Марк Хэнсон предупредил ее адвоката, что его клиентка лжесвидетельствует. Случилось так, что адвокат работал в Cahill Gordon – фирме, которая представляла Drexel. В связи растущей озабоченностью прокуратуры ее показаниями Джозеф и адвокаты из Cahill настоятельно советовали ей не лгать. 23 февраля она получила письмо с предупреждением о возможности предъявления обвинения в лжесвидетельстве. После этого Drexel наняла ей другого адвоката. Слепо преданная Ньюбергу и Милкену, она, однако, по-прежнему не хотела признаваться в содеянном.

Находясь под угрозой применения одного из мощнейших средств в арсенале прокуратуры, остальные допрашиваемые служащие Drexel тоже упорно не шли на сотрудничество. Отчасти это было показателем той необычайной преданности боссу, которую Милкен культивировал среди подчиненных. С другой стороны, в их поведении, по всей вероятности, крылся трезвый финансовый расчет. Когда в январе того года Милкен встречался с сотрудниками для обсуждения их денежного вознаграждения, потенциальные свидетели обнаружили, что в их доходах наметился резкий скачок вверх. Далу, к примеру, в 1986 году, ставшем для высокодоходного отдела гораздо более прибыльным, чем 1988, было обещано всего 10 млн. долларов; теперь же ему была назначена поразительная сумма – 35 млн. долларов.

Несмотря на явное лжесвидетельство Джонс, ее не уволили из фирмы. Мало того, Drexel взяла на себя оплату всех ее судебных издержек и выделила ей большую премию. То обстоятельство, что премиальные потенциальным свидетелям из высокодоходного отдела за 1988 год могли быть восприняты как плата за поддержку Drexel и Милкена, обеспокоило даже Джозефа, но он счел, что Милкен, как и в предыдущие годы, распределил деньги в полном соответствии с принятой в Drexel системой материальной компенсации, и не стал вмешиваться.

К середине 1988 года, как раз во время усиления давления на прокуратуру со всех сторон, следствие почти застопорилось. Джулиани изучал возможность выдвижения своей кандидатуры на политическую должность – вероятно, мэра Нью-Йорка, выборы которого должны были состояться в ноябре 1989 года, немногим более чем через год. Для начала предвыборной кампании ему было необходимо уйти в отставку с поста федерального прокурора самое позднее в конце 1988 или в начале 1989 года; заключение к этому времени сделок о признании вины с Фрименом, Уигтоном, Тейбором, Drexel и Милкеном или хотя бы вынесение против них беспроигрышных обвинительных актов явно увеличило бы его шансы на победу.

Были проблемы и с сотрудничающими свидетелями. Поневоле находясь во Флориде, вынужденно безработный Сигел, которому оставалось лишь терзаться дурными предчувствиями относительно срока предстоящего тюремного заключения, просил назначить ему наказание, как это уже произошло с Боски. Но Бэрд отделывался обещаниями, что вот-вот будут предъявлены новые обвинения Фримену и что показания Сигела сослужат ему службу при вынесении приговора. Бэрд не хотел терять средство воздействия на Сигела, которым обвинение пожертвовало, уступив Боски.