Шайтан-звезда. Книга вторая

– Должно быть, ты сильно привязан к этому звездозаконнику, о Хайсагур, если ради него не побоялся схватиться с ифритом… – Гураб Ятрибский поднес поближе к глазам медное кольцо. – Ты не мог знать сильных заклинаний власти! Я передал их лишь одному человеку – и он дал мне клятву, что это знание умрет вместе с ним.

– Если ты говоришь про ас-Самуди, то так оно и было, – отвечал гуль, несколько испуганный тем, как сошлись брови старого фалясифа и вздернулась верхняя губа. – И это – еще один грех в длинном списке грехов старого завистника! Как это ты допустил, чтобы он занял твое место и сделался наследником дряхлого Бахрама?

– Ты упрекаешь меня? – удивился Гураб Ятрибский. – Ты упрекаешь мудреца за то, что он предпочел мудрость власти?

Обращаясь к гулю с этим сердитым вопросом, он задрал голову, и Хайсагур не сразу понял, зачем. А когда понял – попытался сдержать свой рост, но из этого мало что получилось. Тело ифрита, сжатое и уплотненное до размеров человеческого, требовало слишком много внимания – а мысли гуля были заняты слишком важной беседой, к тому же ответ мудреца ему страшно не понравился.

– Разумеется, проще всего предпочесть мудрость власти! – разозлился Хайсагур. – Но не рассказывай потом неопытным мальчикам притчи об ответственности обладающих знанием! Я – всего лишь горный гуль, о шейх, и я многого не знаю, но из-за того, что ты отказался стать преемником Бахрама, сейчас погибнет древнее и прекрасное звездозаконие Харрана! Что ты скажешь мне о мудреце, из-за которого гибнет знание? Кроме того, в Пестром замке я обещал помочь еще одному человеку, точнее – ущербной разумом…

– Там твоя женщина? – удивился старый фалясиф.

– Она не моя женщина! – вспылил Хайсагур, запоздало удивившись собственной ярости. Очевидно, не только его разум диктовал движения плоти ифрита, но и пламенная плоть стала кое-что диктовать разуму. – Просто она пришла туда со своими людьми, чтобы спасти меня! Хотя я вовсе не нуждался в спасении! С чего ты взял, будто она – моя женщина? Она никогда не была моей женщиной и не будет! Но она до сих пор там – и я должен вывести ее оттуда.

– А с чего бы вдруг женщинам из рода Адама спасать горных гулей? – осведомился Гураб Ятрибский.

– Однажды я выручил ее в беде, – признался Хайсагур. – Я желаю ей добра, о шейх. И я не могу сделать своей женщину, которой желаю добра. Если ты воистину такой обладатель знания, как о тебе рассказывали, ты должен знать и то, что бывает, когда гуль берет себе женщину из рода Адама. Но хватит об этом! Время идет – и мне все труднее удерживать дух в теле этого проклятого ифрита! Если ты готов лететь вместе со мной в Пестрый замок – то летим! А если нет…

– Что же ты тогда сделаешь?

– Не знаю, о шейх. Возможно, я сделаю непоправимую глупость, – честно сказал Хайсагур. – Но я не могу сидеть в бездействии, зная, что Сабиту ибн Хатему и его ученикам грозит опасность.

– Оставь мне тело этого ифрита и возвращайся, – велел Гураб Ятрибский. – Я справлюсь с ним и найду способ справиться с аш-Шамардалем. Ты пристыдил меня, о гуль, и ты увидишь, что я полностью несу ответственность обладающего знанием! Клянусь Аллахом!

* * *

– Ты спишь, о звезда? – услышала Джейран шепот Джарайзи.

Не было ничего удивительного в том, что она заснула. Время, проведенное без света и в ожидании, растягивается до бесконечности и теряет определенность. Возможно, за стенами Пестрого замка уже наступила ночь.

– Хвала псам, со мной все в порядке, – сказала она обеспокоенному мальчику, хотя на самом деле сон ее растревожил.

Джейран видела себя у входа в райскую долину. Она смотрела на цветники и ручьи сквозь пролом в стене, наподобие того, через какой пробиралась во время своего побега. Долина, которая одновременно была и райским садом, и продолговатым залом с колоннами и под куполом, и манила ее и одновременно внушала страх. Джейран осмелилась просунуть голову в пролом и увидела среди цветов маленького мальчика в длинной голубой рубашке.

Это было прелестное дитя, и ей сперва показалось, что там, за стеной, играет сын Абризы. Помня, что фальшивый рай – не то место, где ребенок может чувствовать себя в безопасности, Джейран почти без усилий растолкала руками камни, расширив пролом настолько, что смогла попасть в райский сад. Она подбежала к ребенку, схватила его на руки, прижала к себе – и осознала, что это не дитя Абризы, а ее собственное дитя.

– О Аллах, как же это вышло? Когда это я понесла, и когда окончились мои дни, и какому же мужу я родила этого сына? – спросила она, уже чувствуя в душе неизмеримую любовь к малышу. – Ведь никто еще не разрушил мою девственность и не насладился моей юностью!

Но ничего не ответил ей Аллах – зато разбудил обеспокоенный Джарайзи.

– Я проснулась, о любимый, – наугад протянув руку, чтобы погладить мальчика по щеке, сказала она.

– Мы боялись, что ты опять заснешь так, как по дороге из Хиры, – так же наугад встретив ее руку и потершись об нее носом, отвечал Джарайзи.

Джейран села и задумалась.