Шакалы пустыни

— Так, тактическое совещание и краткий сеанс непредсказуемой искренности. Шеф, я не задаю лишних вопросов и всегда «близка к теме», пока ситуация не касается лично меня. Настал именно такой момент, и я не собираюсь проявлять нерешительность и стыдливо замалчивать возникшие проблемы. Так что давайте напрямую. Глаза, сны и прочее. Я тоже начала меняться.

— С чего вы взяли, Катрин? Внешне ничего не заметно.

— МНЕ уже заметно. И не будем бесплодно дискутировать на эту мутную тему. Изменения мне не нравятся. Если точнее, они меня пугают. Поэтому я займусь решением проблемы прямо сейчас.

— Там? – шеф ткнул пальцем в сторону шурфа. – Ошибаетесь, здесь нет никакой связи. Не все малопонятные и пугающие события связаны. Вы ошибаетесь.

— Мы все ошибаемся, ибо лезем, сами не зная куда. Возможно, это совпадение, но вы знаете, кто именно там лежит?

— Откуда мне знать? Этого и профессор не знает.

Катрин наблюдала за безупречно честными, блекло-голубенькими глазками шефа. Вот скотина – ни на гладкой совести, ни во взгляде никаких пятнышек и никаких затемнений.

— Что вы молчите? – все же занервничал чистосердечный Вейль.

— Глазами вашими чистыми любуюсь. Послушайте, шеф, вы вообще представляете, что такое «бог» и за кем вы охотитесь?

Нужно признать, отрицать и вилять Вейль не стал. Очень спокойно пожал плечами:

— Это старый бог, практически бессильный. Имеет смысл его опасаться и соблюдать осторожность, но ни к чему так уж панически бояться. Справимся.

Катрин фыркнула:

— Я не собираюсь с ним справляться. Я уважаю богов. Старых и юных, злых и добрых, всех и каждого. О чем и собираюсь заявить немедленно. Сейчас спущусь и объясню. Я очень искренняя девушка.

Вейль помолчал, потрогал себя за ворот и кивнул:

— С чего мне спорить насчет искренности? Я-то верю. Поверит ли он или тот, кто считает эту дыру своим логовом? Кстати, вы сейчас вообще в своем уме-то?

— Кто бы спрашивал.

— Речь же не обо мне. О вас беспокоюсь. Можете не верить, но тоже искренне.

— Понятно, еще нужна вам прислуга.

— И это тоже, – не стал отрицать шеф. – Но мы не о том говорим. Кто бы не был здесь внизу, он мертв. И уже давно. Вы уверены, что вот так спуститься и побеседовать с мертвецом – разумная и обоснованная идея?

— Это не идея. Зов души. Но объяснять и медлить не собираюсь, а то штаны испачкаю, – Катрин вынула из-за пояса оружие, сунула шефу. Почти бегом добежала до шурфа, зажгла свечу, надела респиратор, проглотила ругательство, вернулась к Вейлю, забрала ятаган (едва ли пригодится, но все же спокойнее). Остатки археологической экспедиции в молчании наблюдали за этой жалкой суетой. Катрин поправила перчатки, ухватилась за репшнур и, оберегая свечу, соскользнула в мрачную тишину…

…Кончилась узость шурфа, подошвы сапог мягко толкнули пол. Желтый колеблющийся огонек свечи казался естественным, здешним, со стен печально косилась длинная череда идущих в никуда. Неожиданно к Катрин вернулось спокойствие. Нет, момент ответственный, но ничего такого…

Архе-зэка укрепила свечу на камне и преступила к тому, с чего имело смысл начать. С приветствия и честного представления незваной гостьи. Катрин присела, раскрытые ладони легли на стену…

Ответ был мощным: накатил волна неясных шепотов, почти захлестнула…, и медленно отхлынула. Э… Да, совсем не то, что ожидалось. Впрочем, нужно учесть масштабы миров. Совсем не то. Всего лишь… океан грусти…

Катрин сидела на корточках, опираясь руками о камень. Как странно: уже не чужое, но и не свое. Мимолетная гостья. Торопится домой, извиняется. Все вежливо, понятно, не очень-то кому нужно. Здесь старый мир, уже с трудом способный себя защищать.

Саркофаг уплывал в темноту и никак не мог уплыть. Красивая в нем когда-то покоилась женщина, сильная. Легкие остатки тела никогда не найдут, кто-то спрячет. И это хорошо. Наверное, случаются мертвые, желающие столетиями красоваться в музейных витринах, но Катрин таких покойников еще не встречала. Впрочем, где мы, а где некромантия? Нет шансов пересечься в жизни, ну и слава богам.

Прощайте. Катрин подняла повыше свечу, обводя взглядом не такой уж большой склеп, кивнула величавому бабуину. И вздрогнула, увидев на стене ползущую к обезьяне фигуру. Как-то раньше в глаза не бросалась. Жалкий человечек, распростертый ниц, стреноженный оковами, чем-то похожим на спущенные штаны. И на морде штришки царапин. Да, нет, просто похож...

Стало как-то нехорошо. Ну чистая же была стена. А эта ничтожная фигура вообще продуманную композицию разрушает. Впрочем, доползет и сгинет. Да ну его к такой-то бабуинской матери, туда ему и дорога…

Катрин, извинилась перед предками бабуинов, пряча недостойную поспешность, двинулась к шурфу и чуть не наступила на фотоаппарат. Да, забрать, а то намусорили. Пришлось чуть задержаться, замести косынкой наглые следы на пыли. Заодно аккуратнее уложила кости – вор, конечно, но тоже местный, прижился.

Все, наверх…

Архе-зэка выбралась из шурфа, положила аппарат, принялась сматывать репшнур. Профессор, ахнув, устремилась к бесценной технике (не факт, что работающей).