Шакалы. Роман

— Трудно. Часто чувствуешь себя недоумком. И гордыня в Гурове великая, давит, но он от того и сам мучается, старается быть проще, да лишь хуже получается. — Крячко отложил журнал, задумчиво посмотрел в окно. — Я сколько его знаю, а стараюсь особо не вникать, мозги своротишь. Вот человек, спас жизнь первого лица, возможно, повлиял на предстоящие выборы, на жизнь всей России. Как ты, Гриша, полагаешь, о чем он сейчас думает, как себя чувствует? Он, Лев Иванович Гуров, лучший сыщик России и совершил подвиг? Ни хрена. Что он лучший сыщик, убежден давно, и ему это неинтересно. Президента Гуров не любит и о нем вообще не думает. Как я понимаю, он о прошедшем вообще не рассуждает, прошло и забыто. Гуров сейчас прикидывает, как вывернуться из-под Коржанова, а в самой глубине перебирает четки, раскладывает пасьянс, в центре которого Георгий Иванович Тулин.

— Кто такой? — поинтересовался Нестеренко.

— Профессионал, который чудом не грохнул Гурова в Троицком.

— Так он же в камере, он убийца, и чего о нем думать? — удивился Котов.

— Для нас с тобой, Гриша, Тулин лишь человек, пытавшийся совершить убийство. Человек, связанный с коррумпированным чиновником или большим генералом. Потому мы с тобой лишь оперы, хорошие, умные, ловкие, но лишь оперативники. А он — Лев Иванович Гуров, который на любом ковре чувствует себя как дома. И я чую, что Лева на Тулина прицелился. У того статья пустяковая — хранение оружия. Тулин — «афганец», орденоносец, его вывести из уголовного дела просто. А он умен, силен, со связями в верхах, такой помощник на вес золота.

— Так это можно и тигра поставить хату охранять, — усмехнулся Нестеренко. — Только неизвестно, кого он раньше сожрет.

— Тебе, Валентин, Грише и мне, грешному, неизвестно, потому мы и держим на привязи собак. А Гурову известно, и тигру, которого приручат, тоже ясно, кого можно трогать, кого нельзя. Ты полагаешь, Лев Иванович до всего своим умом доходит? Случается, как сейчас произошло. Но главная его сила в агентуре, не такой, что, прикусив язык, с испугу донесение пишет. А в кумовьях, приятелях, соседях, свояках, в огромном количестве людей, считающих за честь Гурову помочь. И он денно и нощно озабочен, чтобы армия эта пополнялась. И чует мое сердце, что Георгий Тулин сегодня для Гурова первейший новобранец.

— Человек, который его чудом не убил, — вставил Котов.

— Потому, с точки зрения Гурова, и наиболее ценный. Когда человек цельный и долгом повязанный, считай, в кандалах. Я таких у Льва Ивановича знаю. Он порой к человеку год или два не обращается, в критический момент, когда мы с тобой ушами хлопаем, Гуров только телефонную трубку снимет, скажет человеку, мол, просьба к нему, и человек все бросит, но просьбу выполнит.

Станислав болтал, не придавая своим словам значения, развлекал слушателей, хвастался своим необыкновенным другом и начальником. Неожиданно Крячко подумал, а вдруг Лева, с него станется, действительно решит завязать отношения с Тулиным? Безумно, конечно, но если такая мысль появилась у него, Станислава, то она давно поселилась в голове шефа. А тогда чего трепаться, позор, да и только. Он решил разговор круто свернуть, надо, чтобы в головах оперативников засели последние слова начальника.

— Все это ля-ля, лапша вам на уши, — рассмеялся Станислав. — На самом деле в данный момент, сто против рубля, Гуров решает, куда поместить Игоря Смирнова и что с парнем делать в дальнейшем.

Самолет тряхнуло, он коснулся посадочной полосы.

Дверь квартиры открыла Мария, одетая по-домашнему, но парадно, на высоком каблуке. Сыщик мог поклясться, что Маша надела туфли, лишь услышав звонок.

— Здравствуй, дорогая. — Он поцеловал женщину в щеку.

— Здравствуй. — Она посторонилась, освобождая проход. — Раз уж явился, заходи!

Гуров ощутил знакомый запах духов и дома, почувствовал, как из него выходит воздух. Так бегун на длинную дистанцию «кончается», пересекая линию финиша. Сыщик закрыл и запер дверь, обнял Марию, слегка покачнулся.

— Потрясающе! — Мария отобрала у него сумку, швырнула в угол. — Ты с аэродрома поехал не к любимому генералу, а к опостылевшей женщине. — Она обняла его за талию, прошла с ним к дивану, опустила, словно груз.

— Я собирался, генерал не велел. — Гуров взял со столика стакан виски со льдом и дольку апельсина. — За тебя, Маша! — И выпил.

Мария переставила вазу с цветами, сделала еще несколько необязательных вещей, держалась к Гурову спиной, собиралась с силами, приводила лицо в порядок.

— Хотела тебя бросить, — произнесла она безразлично, — а потом передумала. Где я еще найду поклонника, который гоняет меня с квартиры на квартиру, исчезает и появляется, как неведомая тень в фильме Хичкока?

— Я его не понимаю. — Гуров снял пиджак, бросил на диван «вальтер». — А мысли сбежать от меня у тебя в этот раз не было.

— До кухни дойдешь или ужин сюда принести?

Гуров поднялся, расправил плечи, сказал недовольно:

— Откуда ты все знаешь, даже неинтересно.