Шакалы. Роман

— На кой черт и кому это надо? — Гаврилов сверкнул золотым зубом.

— Борис, точно ответить не могу, имею лишь предположения. — Гуров взглянул на сидевшего напротив Крячко, словно спрашивая совета.

— Чего смотришь, старшой? — Станислав пожал плечами. — Предположения — они и есть предположения, но от имени коллег рискну сказать, что нас больше устраивают приказы. Ты держишь все в голове, видишь шире, ты — голова, мы — исполнители.

— Твоя позиция, Станислав, не нова, — усмехнулся Гуров. — Не бойся, никто ответственность на тебя взваливать не собирается. Значит, свежий для русского человека вопрос: что делать? Я оцениваю ситуацию следующим образом. Хотя воюют против нас не криминальные авторитеты, а спецслужбы, мы имеем дело с довольно обычным уголовным делом — попыткой шантажа, только в очень крупных размерах. Известно, Горстков миллиардер. Никакого отношения к избирательной кампании желание отнять у Горсткова деньги, много денег, не имеет. Случайное совпадение по срокам: когда шантаж замысливался, о предстоящих президентских выборах преступники не думали. И нам не следует себя накручивать на высокую политику, обычная уголовщина.

Гуров коротко рассказал о рождении Юлии, о том, что она в юности баловалась наркотиками.

— Какой-то грязный человечек из органов узнал об истории с рождением дочери миллиардера, решил, что Горсткова можно на этом прихватить, сорвать солидный куш. А чтобы папаша особенно не дергался, не играл мускулами, дочку решили вернуть к наркотикам. Такова предыстория. Возможно, некто желает использовать Горсткова и в предвыборной суетне, но это факт сопутствующий, основное — деньги. Значит, мы должны Юлию из игры исключить.

— Если акцию осуществляет спецслужба, то я не представляю, как это можно сделать, — сказал Котов, глядя из-под лохматых бровей, и еще больше ссутулился. — Существует пограничный контроль, стоит девушке шагнуть через границу, как к ней приставят сопровождающего, и ни в одном уголке мира мы ее не спрячем.

— Факт, — согласился Станислав. — Ни в одной стране не спрячем, а в родной Сибири посадим под ближайшей сосной, и никакие службы девушку в жизни не найдут. Там танковый корпус потерять можно, никакое спутниковое слежение не поможет.

— Идея люкс, — кивнул Нестеренко, — только в Сибири, под сосной, быстро с голоду ноги протянешь. Надо, чтобы тебя кормили, поили, лишнего не болтали, а такой девице, как Юлия, еще хорошая туалетная бумага требуется.

— Напугал, — Станислав усмехнулся. — А Гуров на что? В России такой дыры не найдешь, где бы у Льва Ивановича не было дружка-приятеля, должника, на худой конец — агента.

Оперативники взглянули на молчавшего Гурова, который неопределенно пожал плечами и сказал:

— Станислав склонен к преувеличениям, но в некотором смысле он прав.

— Преувеличение? — возмутился по-мальчишески Крячко. — Да я, не сходя с места, назову три-четыре города, куда тебе стоит только позвонить, как твою протеже мгновенно примут на полный пансион, обеспечат всем необходимым, мыслимым и немыслимым, лучше, чем в Москве и Париже. Начинать? — Он растопырил пальцы, готовясь загибать.

— Кончай цирк. — Гуров махнул на друга рукой.

— Именно цирк. Звони Буничу, он сейчас то ли губернатор, то ли глава администрации, в любом случае, хозяин области.

— Бунич, Бунич… Знавал я такого, — бормотал Гуров, листая записную книжку.

— Он знавал, — усмехнулся Крячко, подмигивая приятелям. — Пару лет назад Лев Иванович, разматывая одно убийство в областном центре, столкнулся с этим Буничем. Тот никаким краем к убийству отношения не имел, но город был полностью коррумпирован, а этот Бунич не привык, чтобы на его земле командовали приезжие. Они чуть было не сшиблись, оба умные, поняли: их интересы не пересекаются — и разошлись мирно. Бунич помог Гурову расправиться с продажным генералом, а Лев Иванович вовремя отвернулся и «не заметил» некоторых грехов хозяина, которые не имели непосредственного отношения к нашей конторе.

Гуров накручивал диск телефона, соединился, поднял палец, призывая Станислава помолчать.

— Добрый день, можно попросить Льва Ильича, скажите, что тезка из Москвы беспокоит.

— Здравствуйте, Лев Иванович, — ответил уверенный мужской голос. — Шефа сейчас разыщем, а вы, случаем, к нам в гости не собираетесь?

— Надеюсь, обойдется, — ответил Гуров. — А это кто, левый или правый?

У Бунича было два первоклассных телохранителя, близнецы, которых никто различить не мог, их звали «левый» и «правый», так как они всегда ходили вместе, один ходил слева, другой — справа.

— Помните, господин полковник? — хохотнул телохранитель. — Как это вы тогда удержались и не бросились на нас, чутье у вас, как у зверя. Я тот, что стоял на дорожке, а брательник стоял на крыльце.

— Чутье имеется, — согласился Гуров, улыбаясь. — Но это скорее опыт, больно ты расслабленно стоял и рассеянно улыбался. Я не люблю, когда в критический момент человек рассеян и улыбчив.

Охранник рассмеялся, сказал:

— Учту на будущее, вот и шеф подошел, соединяю.

— Лев Иванович? — раздался мягкий, интеллигентный голос. — Надеюсь, здоровы и все в порядке.