Шакалы. Роман

— У нас один Борис, который Русью правит. У Игорька так жизнь легла: его роту свои накрыли, мать свои убили, ему был дембель положен, не дали. В общем, кругом двадцать два. У него железка в мозгу застряла, давит, здесь оперировать боятся, а где могут, там мест пока нет. Он же сирота, был бы у него папа генерал либо какой завалящий депутат, место бы вмиг нашлось. А что Борис по уши в крови, так факт. Я коммуняк на дух не терплю, но этого жирного кровопийцу снова на трон сажать — пусть у меня рука отсохнет.

— А ты не переживай, кого надо — посадят, нас с тобой не спросят.

— А Игорек двинулся! — Конопатый покрутил пальцем у виска. — Убью, говорит, подлюгу, жизни не пожалею, а убью. Чудной, кто ему к Президенту подойти даст? Если бы президентов так просто было убивать, их бы вмиг во всех странах перещелкали. На таком месте человек без крови оказаться не может. Наш-то, продажная шкура и палач, слов нет. Но я уверен, что и американский, и французский, либо другой — все не без греха.

Вечером Котов обо всем доложил Гурову.

— Ну и что ты обо всем этом думаешь? — спросил Гуров.

— Лев Иванович, там думать нечего, остается плакать, несчастные ребята. Все страшно озлобленные, кто на своих ногах выйдет и кирпич с земли поднять сможет, тот не только Ельцина, но и своего родного отца угробит.

— Что там Фокин ищет или нашел уже?

— Не знаю, у него сына нет и никогда не было, сентиментальностью он не страдает, а что ищет — не пойму. Напрашивается — ищет исполнителя. Но, на мой взгляд, такое исключено. Фокин человек серьезный, ликвидировать он может тоже человека серьезного. А ребята в госпитале — люди неуравновешенные, плохо управляемые, наполовину психи.

— Ты не будь умней Соломона, — рассердился Гуров. — Кроме того, в любом деле самое простое — это отрицать. Фокин в госпиталь ездит, факт. Может его интересовать сестра либо врач? Это вряд ли. Он бы изыскал возможность встретиться с ними в другом месте. Значит, его интересуют раненые, и не вообще раненые, а конкретный человек.

— Тогда это Игорь Смирнов с его навязчивой идеей убить Президента.

— Не будем гадать, сделай на Смирнова установку по дому. Она ничего не даст, но сделать надо.

Зазвонил телефон. Гуров снял трубку, услышал знакомый голос своего начальника, генерал-лейтенанта Орлова:

— Господин полковник, зайдите ко мне. И будьте любезны, прихватите из сейфа пистолет, изъятый на месте ранения Веткина, и все заключения экспертов.

— Слушаюсь, господин генерал-лейтенант, — ответил Гуров и скорчил недоуменную мину. Они были с Орловым на «ты», называли по имени-отчеству, а генерал полковника просто Левой. Такое обращение предупреждало о крупных неприятностях.

Отпустив Котова, Гуров прошел три двери и оказался в приемной генерала. Верочка скорчила гримаску, которая тоже хорошего не предвещала, кивнула на тяжелые двери:

— Заходите, Лев Иванович, вас ждут.

— Да я сегодня целый день в кабинете, чего меня ждать. Свистнули, я тут! — недовольно сказал Гуров, рванул тяжелую дверь, толкнул вторую, вошел в кабинет.

— Товарищ генерал-лейтенант…

— Отставить! Садись, не торчи у окна, не у тещи на блинах, — недовольно пробурчал Орлов, гримасничая, оттягивал воротник мундира, наличие которого свидетельствовало, что Орлов был в «верхах».

В стороне, на стульчике, сидел Станислав Крячко, красный, распаренный, словно только из парной. Когда Гуров вошел, Крячко поднялся, но в глаза начальнику не посмотрел.

— Положи свое барахло на стол, и помогите мне стянуть эту чертову шкуру, дайте из шкафа мой пиджачок, может, я добрее стану. А тебе, полковник, ой как надо, чтобы я стал хоть чуть добрее.

— А ты меня не пугай! — огрызнулся Гуров, взглянул другу в глаза, протянул белоснежный платок. — Утрись, генерал, а то вы на биндюжника смахиваете.

Орлов послушно вытер лицо, швырнул платок Гурову, надел поданный Станиславом пиджак, облегченно вздохнул.

— Ну, Лев Иванович, объясни мне, что это такое? — Орлов указал на лежавший на столе пистолет и акты заключений экспертов.

— Это пистолет, некогда принадлежавший майору СБ Батулину, из которого он стрелял в Гену Веткина. Заключение эксперта, что пуля, изъятая из груди Веткина, была выпущена именно из данного пистолета, и заключение другого эксперта, который обнаружил на пистолете пальцевые отпечатки, полностью идентичные пальцевым отпечаткам майора Батулина.

Орлов взял акт экспертизы, просмотрел, бросил на стол.

— Пять отпечатков. Он оставил отпечатки всех пяти пальцев. Вы в чем хотите меня убедить, полковник?

— Я? — Гуров прижал ладони к груди. — Петр Николаевич, родненький, да я никого ни в чем не убеждаю! Имеется пистолет, пуля, заключение экспертизы, в конце концов, у нас есть два человека, которые преследовали Батулина. Что есть, то есть, я лично ни в чем никого не убеждаю, для того имеются прокурор и адвокат.