Шакалы

Возможно, полицейский был полностью на стороне хорошенькой блондинки, которой мешал сумасшедший иностранец, только блюститель порядка схватил могучей рукой Илью за воротник, поставил на ноги, занес над его головой дубинку. Нестеренко перестал перекрывать дорогу водителю, шагнул к образовавшейся группе, и нервы у похитителя дрогнули. Он ударил кастетом Нестеренко в голову. В последний момент полковник сумел уклониться, металл лишь чиркнул по его лицу, но брызнула кровь, а этого было для полицейского более чем достаточно. Он отстранил Юлию, шагнул к дерущимся, одновременно свистнул и достал пистолет. Бандит прыгнул за руль, бросил Юлию и напарника, нажал на газ, через секунду машина уже свернула в переулок. Еще через несколько секунд подлетела полицейская машина, блюстители порядка о чем-то переговорили, и машина унеслась.

Илья держал Юлию под руку, незаметно подворачивая кисть. Свободной рукой девушка хлестала его по лицу, а опер лениво защищался и быстро говорил:

– Милая, тебя похитить хотели! Какую-то гадость тебе вкололи, ты очухайся, родная. Я друг твоего отца! Где твой ухажер? Ты своего парня помнишь? Он розу тебе недавно принес. Где он?

Подбежал запыхавшийся Нестеренко, зажимая рану на щеке, пачкаясь в крови, произнес:

– Не догнал! Годы не те, да и города не знаю! Ушел, гад!

Тут же рядом оказался полицейский, в руках у него был бинт и пластырь. Не очень красиво, но ловко полицейский залепил порез на лице Нестеренко, вежливо, но не так уж и галантно взял Юлию под руку, указал на другую полицейскую машину, подкатившую к тротуару.

– Пардон, мадемуазель.

Илья преградил им дорогу, хлопнул себя по груди, указал на Юлию, которая стала уже значительно спокойнее, сказал с непонятным акцентом:

– Мы русские. Ферштейн? Рашен! Москва!

И только к этому времени подошел водитель машины, возивший оперативников, и что-то негромко сказал полисмену.

– Ты раньше не мог подойти? – возмутился Илья, глотая матерные слова.

– Не моя работа, – неожиданно по-русски ответил водитель и пошел к своей машине.

Илья взбеленился, догнал водителя, заговорил:

– В России оперативники не делят работу на твоя – моя. Иди обратно, сука! Девчонку требуется отвести в номер. Найди ее ухажера, если он еще живой, вызови свое начальство! Твоя – моя! Ты ко мне в Москву прилетишь, я тебе устрою…

– Хорошо, хорошо. – Водитель вернулся к полицейским, они начали объясняться.

– Я плохо себя чувствую, – сказала Юлия, оглядываясь. – Что здесь вообще происходит, кто вы такие?

Швейцар подхватил ее под руку, услужливо распахнул дверь. В этот момент у тротуара остановилась машина, из нее выскочил Еланчук, увидел пластырь на лице Нестеренко, раздраженно сказал:

– Все-таки вляпались. Вы полагаете, Интерпол в большой дружбе с французской полицией? Где Юлия и ее приятель?

– Необходимо, чтобы полицейский поднялся в номер Юлии, – ответил Илья. – Там что-то не так.

Виктор сидел в кресле, полицейский бинтовал ему голову. Парень плохо чувствовал себя и клонился набок.

Юлия закрылась в спальной комнате, оперативники потихоньку смотались. Еланчук, стараясь держаться спокойно, выслушивал старшего полицейского.

– Как только вы появляетесь, у французов начинаются неприятности! – говорил он. – Эти двое русских, они ваши люди?

– Русские туристы, один из них увидел знакомую, – Еланчук указал на закрытую дверь спальни, – подошел поздороваться, тут, видимо, и произошла драка.

– Он упал на землю, кричал о каком-то похищении.

– Меня здесь не было, сержант.

– Но вы тут же появились! Мой коллега подозревает, что мадемуазель находится в состоянии наркотического опьянения.

– Вы здесь старший, вам решать, – флегматично ответил Еланчук.

– Кто этот человек? – Полицейский указал на Виктора. – Он ранен. Я должен допросить даму, которая проживает в номере.

– Вы отличный парень и слуга закона, действуйте. – Еланчук понизил голос: – Хочу вас по-дружески предупредить, что мадемуазель – дочь русского бизнесмена, который связан с вашими банками, появится адвокат. – Он пожал плечами. – Нападавшие скрылись, найти их трудно. Мадемуазель сейчас плохо себя чувствует…

– И что же я должен делать? Этому русскому пробили голову, я обязан…

– Безусловно, сержант, – согласился Еланчук. – В молодости я работал в криминальной полиции, знаю: чем меньше шума, тем лучше аппетит у начальства.

Сержант довольно рассмеялся.

– Иностранцы, адвокаты, исчезнувшие преступники, одна головная боль, – гнул свою линию Еланчук, пытаясь замять дело и быстрее отправить Юлию и русских сыщиков из Парижа домой. – Я говорю по-русски, если разрешите, потолкую с парнем, надеюсь, он не захочет настаивать на расследовании.

– Буду благодарен, мсье, – обрадовался сержант.

Еланчук поставил стул рядом с креслом, сел, расспросил Виктора, как тот себя чувствует, что произошло. Выслушав короткий рассказ, Еланчук сказал: