Шакалы

– А, значит, из академиков жизнь на землю опустила. Ты, парень, не печалься, твоя наука никуда не убегет, а вот сноровка может и жизнь спасти. Игорь Смирнов, значит? Надо о тебе Бате шепнуть, нам толковые ребята нужны. А то ухлопают вас в первый день, как бросят в атаку, так перещелкают, как куропаток. Даже я, потомственный сибиряк-охотник, среди чеченов – обыкновенный боец. У них война в крови сызмальства.

– Они звери, пленных пытают, – не очень уверенно сказал Игорь.

– Они тысячу лет воюют, мы их донельзя озлобили. Ты не знаешь, зачем мы сюда приперлись? Никто не знает. Как их можно разоружить, когда в каждом доме автомат, а теперь и поболее? В каждой семье кровник. Сюда лезть только больной мог. Ладно, я не говорил, ты не слышал, хотя КГБ и СМЕРШа нет, а стукачей до хера, они мать родную продадут, лишь бы за чужой спиной схорониться. Так что ты, Игорек, помалкивай, приказали печки класть, считай, лишний месяц жизни подарили. Нам повезло, Батя – человек, настоящий воин-«афганец», цену жизни знает. Но он только командир полка, над ним начальства, как у сучки блох. Но так как на его место желающих нет, генералы и полковники его терпят. Ну, хватит болтать, работаем.

За месяц рота вырыла четыре большие землянки, сложила печи. Правда, когда чеченцы прознали, где солдаты берут кирпич, то неподалеку залегли два снайпера, троих бойцов ранили, двоих убили.

Комполка реагировал на сообщение равнодушно:

– Так ведь война, капитан, понятное дело, что стреляют. Считай, ты легко отделался. Раненых заберу, убитых схороню, документы их пришли, обучай людей с оружием обращаться, когда вас из-за пазухи достанут и бросят вперед, никто не знает. Сколько обучишь, столько живых и останется. Сам обучись ползать и вести огонь, не задирая голову.

Роте повезло, на «передок» их перевели только весной девяносто пятого, когда официально велись мирные переговоры, стреляли и убивали значительно меньше. И тут Игорю снова повезло, он был ранен в бедро и попал в полевой госпиталь, где провалялся все лето.

По возвращении в роту Игорь предстал перед Батей. Майор, как обычно, был небрит, казалось, он только что вылез из окопа.

Игорь доложил о прибытии, стоял в дверях, ждал.

– Игорь Смирнов, рядовой, необученный, – как бы про себя сказал майор. – Пользуешься среди солдат авторитетом.

– Какой же я необученный, товарищ майор? – Игорь знал, что с командиром можно разговаривать смело, майор любит откровенных людей. – Я не шибко обстрелянный, но уже не тот салажонок, что прибыл год с лишним назад.

– Опытный боец, значит? – Майор усмехнулся.

– Не скажу, что опытный, но ничего себе, приличный, – смело ответил Игорь.

Майор оглядел его и согласился:

– Раз живой, значит, приличный. У меня, Смирнов, к тебе специальное задание. – Он помолчал. – Понимаешь, в наше расположение неизвестным способом просочились пять женщин из Комитета солдатских матерей, скандалят, требуют вас домой. Вас ведь на полтора года призывали?

– Мне три недели осталось, товарищ майор, – Игорь расплылся в улыбке.

– Сколько тебе осталось, решаешь не ты, не я, а командование. Без приказа и пока сюда новая часть не подойдет, я ни одного человека отпустить не могу. Здесь не колхоз, а армия. Среди этих пятерых женщин твоя мать, активная женщина. Ты знаешь, наши позиции простреливаются, женщин приходится держать под землей, они ведут агитацию, мы не можем матерей скрутить, погрузить в машины и отправить в тыл. Во-первых, они наши матери, затем Красный Крест, журналисты и прочая херня, которая в войне не понимает. Мы с тобой пойдем к ним, уговорим уехать. У многих бойцов призывной срок истек, женщины окончательно разложили ребят, у меня сейчас не полк, а не знаю что. Если чечены двинутся вперед, нас разметают, как курей, перестреляют, словно… – Он махнул рукой. – Сам понимаешь.

– Так переговоры идут. Перемирие.

Майор поднял палец, словно подал сигнал, ухнула тяжелая артиллерия, над головами выли бомбардировщики.

– Это в Кремле переговоры, сынок, у нас все без перемен. Так что давай почистись, смени рубашечку, пойдем с твоей мамой разговаривать. Я верю, ты будешь держаться молодцом.

Игорь побежал в роту, переоделся, как сумел, надраил обувь, ребята дали одеколон. Подошел капитан, который за полтора года повзрослел лет на десять, оглядел Игоря и, глядя на него красными, как у кролика, глазами, сказал:

– Молодец, Смирнов, смотришься, словно тыловой штабист. Однако отставить. – Он прикусил сухую потрескавшуюся губу. – Матери отбыли, все нормально, – кивнул и ушел.

Игорь не знал, что женщины действительно уехали, но его мать убила шальная пуля, с сегодняшнего дня он стал круглым сиротой.