Шах и мат

Итак, теперь атака моей пешкой на е3. Шах и одновременно «вилка». Одновременная атака на пешку f2 и короля на d2. Сзади мою пешку прикрывает мой король и еще одна пешка.

Бондарев идет на размен. Его пешка съедает мою, а потом я тут же съедаю его и моя новая пешка наносит еще один шах! Вражеский король уходит на е2.

Продолжение моей атаки. Ладья на с2. Шах вражескому королю. И почти мат. Теперь моя ладья держит короля под прицелом. Теперь у него два выхода — уйти на линию 1 от атаки, но тогда я уничтожу его ладью после шаха. Затем у меня останется ладья и возможность получить нового ферзя. Не говоря уже о том, что я могу добить короля и без этого.

Либо вражеский король может уйти на f3, единственную свободную клетку. Впрочем, вслед за тем я продолжу шаховать его ладьей и это будет мат.

Бондарев тяжело вздохнул, пожал мне руку и встал из-за стола.

— Победа черных на шестьдесят шестом ходу, — объявляет демонстратор.

Зрители хлопают, а я завис над столом и чувствую страшную опустошенность. Смотрю на часы, оказывается полтора часа пролетели, как одно мгновение. Я обвожу взглядом зал, неловко кланяюсь и спускаюсь со сцены.

— Молодец, — сказал Муромцев и пожал мне руку. — Молодец, Дениска!

Я кивнул и отправился дальше, все также ощущая странную усталость, сковывающую мышцы. И только потом до меня вдруг дошло, ведь я победил!

Победил очень сильного игрока, матерого зубра. Того самого, кто очень сильно атаковал меня на протяжении всей партии. И я, честно говоря, с трудом смог вытащить ее. Только в самом конце отбился, используя пешечное преимущество.

— Как вы себя чувствуете после партии? — ко мне подошел корреспондент с микрофоном и записной книжкой. — Вас ведь зовут Архаров, вы самый молодой участник чемпионата. Какие ваши ощущения после победы?

Я некоторое время удивленно смотрел на него. Высокий худощавый парень, длинноволосый, в костюме, он пытливо смотрел на меня.

— Я из еженедельника «64 клетки», — пояснил журналист и переспросил: — Вы ведь Архаров?

Я кивнул. Муромцев хотел сказать, что я устал после первой игры, но я уже опомнился.

— Ощущения просто прекрасные, — сказал я и улыбнулся. — Хочется петь и веселиться. Победа всегда окрыляет.

Муромцев кашлянул. Я вспомнил, что он всегда советовал хвалить соперников после игры. Ах да, точно. Мне надо упомянуть добрым словом и Бондарева. Этот человек доблестно сражался со мной и почти победил. Чего не удавалось уже многим и очень долгое время.

— А еще я хочу поблагодарить моего оппонента Бондарева за отличную игру, — тут же добавил я. — Он очень мощный игрок. Честного говоря, я полагал, что проиграю и только в середине игры мне удалось взять над ним немного вверх. Если бы не преимущество в пешках, возможно, я проиграл бы ему.

Я говорил это, а перед глазами как раз стояла моя стальная пешечная структура из черных фигурок. Острый треугольный клин посреди доски. Она осталась до последнего, и развалилась только в самом конце игры, что доказывает ее жесткость и удивительную жизнеспособность.

Именно такие оборонительные структуры я упорно учился строить во время подготовки к чемпионату. Муромцев утверждал, что они играют важную роль во время сражения. Будучи грамотно расставлены, такие структуры способны разбить самую мощную атаку противника.

Это походило на пешечные крепости Гаспаряна, именно их мой тренер брал за образец. Собственно говоря, именно в этом и заключался его стратегический план на чемпионат.

— Сначала ты должен обороняться, — сказал мне Муромцев, когда мы обсуждали стратегию. — Я знаю, ты любишь атаковать, но вначале, пожалуйста, потерпи. Обуздай своего внутреннего скакуна. Придержи поводья. Закуси удила. Пусть твои соперники выпустят боезапас в первые же дни, и потом выдохнутся. А вот ты сможешь набрать скорость к самому концу чемпионата и это будет для них неприятной неожиданностью.

Я очнулся от раздумий и удивился, что журналист больше меня ни о чем не допрашивает, но он вдруг как будто сорвался с места, извинился, распрощался и помчался мимо меня. Партию закончил очередной игрок, гроссмейстер Васильев, и корреспондент побежал брать у него интервью.

Муромцев потащил меня дальше.

— Сейчас отдохни до ужина, а потом будем разбирать твои ошибки, — тренер показал мне лист бумаги, исписанный его пометками во время моей партии. — Это только то, что я записал навскидку. Сейчас подумаю и напишу еще столько же. Денис, как ты мог, ты чуть было не сдал Бондареву всю партию! Хорошо, что ты удержался в миттельшпиле, иначе тебе была бы крышка.

Я почувствовал себя лучше, но все равно желал отдохнуть. Муромцев остался в Доме культуры, а я отправился в гостиницу. В номере я обнаружил Рожкина, который безучастно лежал на кровати, забравшись в нее с обувью на ногах. О нет, бедолага проиграл.