Шах и мат

Это похоже на случай с пошлым сообщением, которое я отправила маме по ошибке. Или на день, когда вся команда болельщиц вбежала в раздевалку, а я изображала, что могу открыть автоматическую дверь с помощью магии. Или когда в средней школе зашла в учительский туалет, чтобы помыть руки, и увидела мистера Картера на толчке за решением судоку. Стоит мне попасть в неловкую ситуацию, как я впадаю в состояние крайнего унижения. Ночью закрываю глаза, и мой мозг погружает меня в глубины стыда, транслируя кринжовые сцены в мучительных деталях на внутренней стороне век.

(Чересчур драматично? Возможно. Но я отправила маме пошлое сообщение. Мне можно.)

Нейроны цепляются за каждую деталь моего конфуза, и у меня не получается отпустить ошибки, совершенные во время партий. Я выиграла, ладно, но во второй партии по глупости оставила королеву без защиты. Мерзость. Ужас. Кош…

Кто-то стучится.

– Дефне попросила меня взять тебя с собой и представить разным людям, – говорит Оз, когда я открываю дверь. Он пялится в свой телефон.

– С собой?

– Внизу организовали мероприятие для игроков, которые завтра продолжат играть. Дефне не может пойти – это только для участников турнира. Бесплатная еда и выпивка. – Он мельком смотрит на меня, оценивая. – А тебе сколько лет?

– Восемнадцать.

Он бормочет что-то о вынужденном присмотре за малышней, а он не Мэри чертова Поппинс.

– У них наверняка есть охлажденная «Сиерра мист». Идем.

Не знаю, чего ждать от шахматной вечеринки. Если не считать Истон, я никогда не тусила с ребятами из клуба: все они были тихие и какие-то замкнутые. Игроки здесь больше похожи на бизнесменов: в идеально сидящих костюмах они над чем-то смеются за бокалами шампанского. В поле зрения никаких вязаных жилеток, и никто не оплакивает безвременную кончину «Звездного крейсера “Галактика”»[24]. Это яркие и уверенные в себе шахматисты. Молодые. Богатые. Знающие, где их место в мире.

Один из них замечает Оза и покидает свою компанию, чтобы подойти к нам.

– Поздравляю с попаданием в двадцатку. – Он поглядывает на меня – вначале рассеянно, затем изучающе и вскоре с нескрываемым интересом. Неприятная дрожь проходит по моему позвоночнику. – Не знал, что можно привести с собой кого-то еще.

О, кстати. Люди в этой комнате: девяносто восемь процентов из них мужчины.

– Это твоя сестра? – Он примерно мой ровесник и в теории должен быть привлекательным в классической, правильной манере, но есть что-то, что меня в нем раздражает, что-то, что расстраивает в выражении его голубых глаз, из-за которых встают волосы на теле.

– С какого перепуга ты решил, что это моя сестра? – интересуется Оз.

– Не знаю, мужик, – парень пожимает плечами. – Она блондинка. И слишком горячая, чтобы быть твоей девушкой.

Я напрягаюсь. Уверена, что неправильно расслышала.

– Мэллори – шахматистка, мужик, – тон Оза полон презрения.

Какую бы неприязнь он ни испытывал ко мне, незваной гостье в его офисе, она не сравнится с той, что он испытывает к этому парню.

Вполне возможно, он не ненавидит меня. Может, я даже его лучший друг. Как трогательно.

– Как скажешь, – его английский идеален, разве что можно расслышать легкий североевропейский акцент. – Что ж, дорогуша, эта вечеринка для всех, кто выиграл свои партии, так что… подожди. – Он откидывается назад, театрально изучая меня. – А ты не та девчонка, которая сравняла с землей Сойера на благотворительном турнире?

– Я…

– Да, это определенно ты. Парни, эта цыпа унизила Сойера!

Не верю свои глазам: группа людей (мужчин – все они мужчины), с которыми мистер Северная Европа общался до нас, бросают любопытные взгляды, а затем и вовсе выдвигаются в нашу сторону.

– Как ты готовилась к игре? – спрашивает высокий мужчина за тридцать. У него такой сильный акцент, что я едва разбираю слова. – Мне бы не помешала удача такого рода.

– У Сойера что, был очень плохой день?

– Ты отвлекла его декольте? В этом был прикол?

– Он знает, что она здесь?

– Ну, она все еще жива. Так что, очевидно, нет.

Все смеются, а меня… парализовало. Они пялятся на меня, будто я кусок мяса со слаборазвитым интеллектом, и я чувствую себя глупым ребенком, которого рассматривают взрослые. Кажется, я здесь не к месту в своем сарафане из струящегося кружева. Но я не какой-нибудь там аленький цветочек: за годы работы с Бобом я научилась давать отпор сексистам. Однако эти парни настолько вопиюще, бесстыдно грубые, что я даже не уверена, как лучше ответить на…

– Простите нас. – Оз хватает меня за локоть и тянет прочь. – Мы пойдем поищем чего-нибудь вкусного и людей, которые бы не вели себя как засранцы.

– О, да брось ты, Нотомб!

– Научись воспринимать шутки.

– Дай ей остаться. Готов поспорить, ей не терпится узнать нас поближе!

Я следую за Озом, спотыкаясь. Во рту сухо, руки трясутся. Он тащит меня в другой конец зала к столу с закусками. Думаю, у меня контузия.

– Кто это был?

– Мальте Кох и его миньоны.

Я трясу головой. Напрягаю мозг. Имя звучит знакомо, но никак не могу вспомнить…