Шах нефтяному королю

С левой стороны груди повязка имела заметное утолщение. Он осторожно прошелся поверх повязки пальцами, исследуя этот явно поврежденный участок… В один из моментов поморщился от боли, но вместе с тем и воспрял духом: он опасался, что у него «проникающее огнестрельное» в грудь, но выяснилось, как он уже себе это ясно представлял, что пуля, выпущенная из «ТТ», встретив на своем пути «ладанку», которая находилась в кармане протасовской куртки, счастливым для него образом срикошетила… Чуток цепанула, в аккурат под левую мышку нырнула, мерзавка, но, кажется, сквозанула по касательной… Судя по наличию повязки, медики эту рану уже почистили, обработали и заштопали.

Но удар, как это ему запомнилось, все же был чертовски сильным…

Будто кувалдой наотмашь треснули!

Ладно, с этим более-менее ясно. А что у него с черепушкой? Почему голова так трещит, словно он угодил сюда с оч-чень крутого бодуна?

Протасов поднял руки и принялся ощупывать сквозь слой бинтов свою бедную голову…

Не сразу, но ему все же удалось установить источник, откуда пульсирующими волнами исходила тупая, отзывающаяся в висках боль.

Похоже на то, что когда один из боевиков выстрелил в него почти в упор, Протасов, кувыркнувшись по крутому склону в овраг, вдобавок еще крепко приложился темечком о какое-то препятствие…

Но не исключено, что он получил эту травму уже позднее, когда, очнувшись, то ползком, то на четвереньках принялся выбираться из этого чертового провала, где его бросили, записав в мертвецы. Как-то выполз наверх. Последнее, что он смутно припоминает, это был яркий свет фар и дорожное полотно, которое почему-то встало перед ним дыбом.

Остальное можно представить себе без особого труда: карета «Скорой», обезболивающий укол промедола, посттравматический шок, несложная операция, проведенная, скорее всего, под местным наркозом, повязки поверх наложенных швов, милицейский пост у входа в больничную палату…

Протасов подвигал челюстью, затем облизал десны языком, пытаясь определить, все ли зубы целы. Вроде бы все нормально… Руки и ноги тоже на месте; вот только правое колено побаливает, видимо, получил ушиб этой злосчастной ночью. На теле обнаружилось еще несколько царапин и синяков, но эти повреждения и вовсе пустяковые…

Кажется, врач был прав, утверждая, что он в этой ситуации еще легко отделался.

Александр осторожно, стараясь не скрипеть, встал с постели. Какое-то время оставался на месте, придерживаясь рукой за спинку кровати, – голова вначале слегка закружилась, но спустя несколько секунд все пришло в норму.

Возле койки обнаружились кожаные больничные тапки без задников.

Протасов сунул в них босые ноги, после чего направился к плотно зашторенному окну. Раздвигать шторы не стал, ограничившись узкой щелью меж занавесей, вполне достаточной для обзора.

Результаты сделанных им наблюдений оказались следующими.

Больничная палата, где его содержат, выходит своим единственным окном на заасфальтированную площадку, часть которой занимает разнокалиберный транспорт, отсеченную живой зеленой изгородью от близлежащих городских строений. На дворе стоит день, небо частично затянуто облачностью.

Своих часов на запястье руки он не обнаружил, но в палате имелись настенные часы: их стрелки показывали четверть третьего.

Можно было попытаться открыть одну из фрамуг окна, но его проблем это бы не решило. Во-первых, палата находится на третьем этаже. Рядом нет ни водосточной трубы, ни пожарной лестницы, по которой можно было бы, выбравшись через окно, спуститься на землю. Значит, этот путь на свободу для него закрыт… Во-вторых, даже если ему удастся каким-то образом выбраться отсюда, то в своем больничном прикиде он будет привлекать к себе внимание досужей публики.

Не нужно также забывать о том, что у него нет при себе никаких документов, не говоря уже об отсутствии дензнаков.

Кстати, что касается документов…

Протасов, покинув свой наблюдательный пост, опять уселся на больничную койку. Прежде чем что-то говорить или же предпринимать какие-то действия, следовало все хорошенько обдумать. Его угораздило попасть в препаршивую ситуацию. Теперь вот надо ломать голову над тем, как из нее выбраться с минимальными для себя потерями.

Теперь о документах, без которых, как известно, человек ничего не значит и имя ему – «никто». Загранпаспорт Протасова, равно как и обычный гражданский паспорт – старого еще образца, но абсолютно легальный, – хранились в барсетке наряду с другими документами и довольно крупной суммой баксов. В чьих руках сейчас все это добро?

Очевидно, протасовские документы и деньги перекочевали к кому-то из тех боевиков, что, переговариваясь меж собой по-чеченски, решали на пустынной ночной дороге его судьбу…

Другими словами, когда его подобрали невесть где и привезли в эту больницу, никаких документов при нем наверняка уже не обнаружили.