Шахиншаху шах (СИ)

— Это по внешним недоброжелателям, — Левенвольде почесал кончик носа, — Всё, наверное, про врагов за границей Пруссии больше ничего не знаю. Соседи его точно не любят, но что ему до мелких княжеств и герцогств, он их и за людей не считает. А внутри страны у него всё, как у Петра Алексеевича нашего. Сплошные реформы, и он тоже сам во все производства вникает. А ещё бездельников не любит. При дворе про него шушукаются, истории разные весёлые рассказывают. Одна мне понравилась. Фридрих Вильгельм любит гулять пешком по Берлину и смотреть, как люди живут, и вот как-то идёт он по улице, а навстречу три дамочки идут смеются.

— Чего веселитесь, почему не сидите дома и не вышиваете? — начал он на них кричать, а после велел отправить их на плац перед дворцом и выдать мётлы. — Чтобы ни одной пылинки не было. — И стоял смотрел, как барышни неумело метут и даже сам им показывал, как правильно мести.

— Мысль интересная.

— Если же во время таких прогулок ему мужчины праздношатающиеся попадаются, или, если подвыпивших видит на улице, то прямо сам начинает избивать их тростью и отправляет заняться делом. Ещё такую историю рассказывают: как-то он, рано утром прогуливаясь по Потсдаму, стал свидетелем того, как приехавший в дилижансе курьер с ночной почтой из Гамбурга стучался в дверь потсдамского почтмейстера и ждал его появления на улице, а тот все не открывал. Пассажиры дилижанса начали шуметь, что пора ехать, устали все и торопятся. Тогда король сам выбил дверь и избил тростью спавшего почтмейстера, а затем извинился за него перед пассажирами дилижанса. И вообще, он прямо мгновенно в гнев впадает, чуть слова не понравилось и сразу в крик и ну тростью своей махать, как-то при мне на приёме избил тростью жену и девочке маленькой — дочери досталось. При этом лицо его кровью наливается, и кожа лопается, кровь проступает. Всё лицо у Фридриха Вильгельма в шрамах.

А ведь точно, Брехт об этом читал. Нынешний король Пруссии болеет одним интересным генетическим недугом, передающимся по наследству. Болезнь королей, как и Гемофилия, и всё, скорее всего, из-за близкородственных связей. Болезнь у Фридриха Вильгельма называется «порфирия». Симптомами которой являются упадок сил, побледнение кожи и светобоязнь. Затем кожа истончается и начинает гнить, покрываться язвами и рубцами, слизистая десен и внутренней части губ лопается, начинает кровоточить и обнажает корни зубов. Многие века больных этой болезнью принимали за вампиров и оборотней, пытали и казнили. А ещё при этой болезни человек становится крайне раздражителен. И лекарства нет. Сейчас-то точно нет. Генетическое же заболевание, каждая клеточка тела болеет. Что-то там про травы было, некоторые чуть смягчают течение болезни. Ага, точно, нужен активированный уголь, чтобы чистить организм и меньше есть продуктов с высоким содержанием железа, тех же яблок. Иван Яковлевич зажмурился, пытаясь вспомнить про травы, точно же читал. Необычное что-то было? Во!!! Куркума! А ещё мёд с клюквой. Куркума? А что, можно, имея эти знания, уже и поторговаться. Револьвер и доброе слово. В данном случае пушки и рецепты снадобий. А куркуму нужно срочно закупить, смешать с чем-нибудь безвредным, да тем же активированным углём, и послать немного королю прусскому, если поможет, то будет, о чём торговаться. Своя жизнь и здоровье для человека важней чужого Данцига.

— Фридрих, отдохни денёк и собирайся в обратную дорогу. Я дам тебе с собой лекарство от болезни короля. Ничего не требуй и не предлагай, просто отдай и скажи, что это подарок от герцога Бирона. И намекни, что герцог собирается посольство в Англию отправить помощи просить.

— А он меня тростью…

— Сравни, твои бока, которые заживут или гибель и ранения тысяч солдат и офицеров.

— Ну, мне мои бока дороже.

— Стоп. Вот этот разговор наш с тобой тоже нашему брату дословно поведай. Свои бока дороже. Это подчеркни.

Событие пятое

Мир избежал бы многих войн, если бы люди тратили столько же времени на секс, сколько тратят на завоевания других стран.

Ридиан Брук

Иван Яковлевич, отправив графа Левенвольде навстречу армии Фридриха Вильгельма, сразу вызвал к себе всех адмиралов. И обломался. Успели разбрестись по стране морские начальники. Кто в Санкт-Петербурге на верфях, кто в Либаве, а вице-адмирал Томас Гордон так и совсем далеко отправился — в Архангельск тоже с ревизией верфи. В наличие оказались двое всего. Наум Синявин и президент Адмиралтейств-коллегии Пётр Иванович Сиверс, коему Анна Иоанновна успела присвоить чин генерал-адмирала за взятие Данцига и победу над французским флотом и наградить орденом Андрея Первозванного.

— Наум Акимыч, Пётр Иванович, присаживайтесь и на карту посмотрите, — не стал всякие прелюдии разводить Брехт, — скажите, что вы со своим флотом можете сделать, чтобы отбить охоту у пруссаков на Россию тявкать.