Шахматист

Я крепко сжал кулак и, выдохнув, фыркнул. Остановился и увидел своего «любимого» новоиспечённого начальника.

— Доложить о том, как продвигается расследование, — грубо произнёс он.

— Мы в процессе. Отчёты предоставляются в конце рабочего дня, не так ли? Займитесь своими делами, — посоветовал я.

— Не указывай мне, а то я не буду дожидаться вечера, и все вы вылетите отсюда к чертям собачим, — зло улыбаясь ответил он. — Я пришёл сказать, что конференция сегодня в 19:00. На ней вы объявите новые подробности дела. СМИ уже совсем людей перепугали. Так что вы его закрываете! Я ясно выразился? — спросил начальник таким тоном, словно мысленно уже ломал мои кости.

— Ясно. Я иду на допрос, так что вы отвлекаете меня от работы, — ответил я не менее ласково.

Болдырев не стал ничего говорить и лишь свирепо выдохнув (этот выдох напомнил мне лошадей, недовольных кормом), отправился прочь. Я, кстати, был этому очень рад, и довольный пошёл выполнять свои обязанности. Официальный допрос всегда проводится куда серьёзнее привычных нам, и, если быть честным, то я уже давно этим не занимался. В допросной сидел Ботков и двое полицейских, присматривающих за ним, и адвокат Боткова. Ожидали только меня. Я зашёл, снял пиджак и, хлопнув папкой по столу, включил запись.

— Начало записи. Ведётся запись допроса обвиняемого по делу № 3.45709, № 5.67321., а также № 1.03654 Боткова Александра Викторовича, 20.06.1974 года рождения, проживающего по адресу, соответствующему адресу прописки: пр. Космонавтов, 35. Для обвиняемого предоставляется адвокат на частной основе. Также ведётся видеонаблюдение, которое будет приложено по окончанию допроса. Все условия допроса соблюдены, есть ли возражения по условию его проведения? — протараторил я текст, который уже вызубрил наизусть.

— Никаких возражений нет, ни у меня, ни у моего клиента, — ответил за Боткова адвокат, одетый в строгий тёмно-синий костюм с несуразным красным галстуком.

— Так как возражения отсутствуют, приступим к допросу, — решил я.

Ботков сидел передо мной на стуле так, будто это он является представителем закона, совершенно не чувствуя никакого смущения.

— Господин Ботков, против вас выдвигаются обвинения по трём статьям Уголовного кодекса Российской Федерации. А именно: статья № 241, часть 2 «Организация занятия проституцией с отягчающими обстоятельствами», статья № 171 «Незаконное предпринимательство», она включает в себя ещё и 199 «Уклонение от уплаты налогов» и статья № 105, пункт А часть 2 «Убийство. Умышленное причинение смерти двум или более лицам».

— Убийство? Решили все пустые дела на меня повесить? — ответил он с наглым видом.

— Я прошу вас соблюдать этику при допросе, — грубо ответил я.

— Не стоит. Отвечайте спокойно и без эмоций, в суде они только препятствуют раскрытию правды, — прошептал адвокат.

— Вы осознаёте степень тяжести ваших деяний? — спросил я, проигнорировав всё сказанное выше.

— Не моих деяний, а выдвигаемых вами обвинений, — возразил Ботков.

Вот ведь жук! Не получилось надавить, я, в конце концов, не Сергеич. Но всё же я продолжил:

— Давайте начнём с рассмотрения главного дела с самым серьёзным обвинением. Статья № 105. При обыске в вашем доме были найдены четыре пачки с ампулами диазепама и восемь пачек с феназепамом. Можете ли вы объяснить, где и с какими целями вы приобретали данные препараты? — начал я.

— Я имею право не отвечать на этот вопрос, — продолжал дерзить Ботков.

Адвокат снова что-то прошептал ему на ухо, и Ботков ответил:

— Ладно. У меня диагноз: эпилепсия, если вы о таком слышали, — скорчив противную морду, уничижительным тоном проговорил он.

— Как давно вы принимаете эти препараты?

— Диазепам практически всю жизнь, а феназепам три года назад начал, по предписанию врача.

— Вот документация о наличии диагноза и официальные рецепты на выдачу препаратов, — адвокат протянул в файле всё необходимое.

Разглядывая врачебные выписки, я вспомнил одну необычную деталь.

— Господин Ботков, ваша жена сказала, что диагноз был поставлен вам только три года назад, но вы утверждаете, что пьёте препарат диазепам, как вы выразились, «всю жизнь». Как такое возможно?

— Я состоял с детства на учёте у психолога и мне выписывали диазепам для купирования приступов агрессии, — пояснил Ботков, разглядывая потолок.

«Бинго! Вытащили то, что нам нужно», — подумал я.

— То есть, вы могли в состоянии аффекта причинить кому-либо физические повреждения?

— Нет. Только себе! Я никого не убивал! — закричал Ботков, вскочив со стула.

— Присядьте, всё хорошо, — попросил адвокат.

— В вашем доме также были найдены чёрные кожаные перчатки с белой меховой подкладкой с тёмно-бордовыми застиранными пятнами. Проведя экспертизу жидкости, мы выяснили, что это кровь, принадлежащая вашей дочери Ботковой Марии Александровне. Как она туда попала?

— Я просто р-р-ругался с дочерью. Она поцарапалась и задела мои перчатки, — напугано проговорил тот.

Ничего глупее не слышал. Хоть бы оправдание тщательнее продумал. Я продолжил:

— Для чего вы хранили их под ячейкой паркета?