Шахматист

Макс сполз на кресло. Он крепко зажмурил глаза и погрузил лицо в ладони. Впервые в жизни я понял, что не могу ничего сделать. Мы знали, что это шахматы. Знали, что он будет убивать завтра. Мы знали. Но если бы мы знали, кого… Никаких следов, за исключением крови под ногтями, ничего, кроме роста и размера обуви, того, что убитая — девушка. Мы ощущали себя детьми, стоящим на дороге. И самое страшное было то, что мы не знали, откуда поедет машина. И не узнаем… Есть ли у нас шанс спасти ещё одного человека или завтра мы найдём новый труп с 32 ножевыми?

— Ребят… у вас ещё есть время. Не так ли? — попытался подбодрить нас Сергеич.

— Да. Макс, соберись. Если мы сейчас будем сидеть, то шансов спасти кого-нибудь вообще не останется, — поддержал я.

Он молча кивнул. Думаю, мой товарищ не был готов к этому. В его практике — это первое дело такого характера. Именно в такой ситуации человечность мешала делу. Но, тем не менее, он поднялся. Всё-таки сила духа оказалась гораздо сильнее подавленности, вызванной ожиданием завтрашнего утра.

— Хорошо. Идем, — подытожил Максим, направляясь к выходу.

Мы сидели в кабинете. Макс вертел обручальное кольцо на столе, словно волчок. Вдруг он схватил его и, раскрыв ладонь, произнёс:

— Так, если рассуждать логически, — начал он, став ходить из стороны в сторону, — Сергеич сказал, что место играет важную роль. Следовательно, следующий ход будет завтра, на той же улице, — сложив руки на груди, продолжал Макс. — Это будет девушка. Значит, если мы распорядимся патрулировать этот проспект, есть шанс, что преступник не сможет убивать.

Он посмотрел на меня, как будто бы ожидая ответа. Мои глаза выразили согласие.

Так и был составлен план наших действий. Мой товарищ не мог найти себе места, но продуктивность его работы не снизилась. Макс оформил отчёт, собрал кучу никому не нужных бумажек ради того, чтобы договориться с нашими полицейскими о ночном патруле этой улицы. А мне пришлось распинаться около двух часов перед начальником, почему нам нужно поступить именно так. И только на 90 раз он меня понял. Мы прекрасно знали, что не уснём в эту ночь и поэтому решили отправиться патрулировать. Макс оказался гораздо разумнее меня и предложил все полицейские машины заменить на простые легковушки, чтобы не вызывать подозрения у преступника. Самое главное — не допустить следующей жертвы. Это было нашим лозунгом в эту ночь.

На экране телефона виднелось время: 22:00. Мы уже сидели в машине и ожидали убийцу. Автомобиль был погружен в полный мрак, так как мы не решились включить даже подсветку, чтобы не спугнуть преступника. наши мобильники были выключены на случай, если кто-то решит позвонить и сорвёт всю операцию. Единственное, что работало — это рация. Сама же улица была слегка освещена тусклыми фонарями. Мне казалось, что я не вижу ничего дальше своего носа, настолько густым был туман. Как бы я ни всматривался вдаль, как бы ни пытался отыскать силуэт, я не мог увидеть ничего. Сердце колотилось как бешеное и я буквально ощущал каждый его удар всеми частями своего тела. Наступила ночь, часы показывали 1:10. Но никого не было. Я вздремнул и так прошло ещё несколько часов. Затем я сменил Макса и он уже дрых рядом со мной. Порой мы выходили и осторожно бродили вдоль улицы, демонстрируя свою беззащитность в надежде на то, что убийца клюнет. Но нет. Он не появился. Ни в два часа, ни в пять. В этот момент наше сердце заликовало. «Все обошлось», — подумал я. Но как быстро можно разбить все надежды о какую-то жалкую шахматную доску.

Когда мы возвращались обратно, то, проезжая по одной улице, увидели труп мужчины, лежащий на дороге.

Макс выбежал. Он всё ещё надеялся на то, что это совпадение, но его надежды остались просто надеждами. Когда я вышел вслед за ним, то как будто бы вновь смотрел на ту фотографию, на тело девушки, которое недавно привезли. Неужели мы бессильны перед этим «туманным шахматистом»? Неужели мы не можем ничего сделать? В чём мы ошиблись? Что не учли? Я не знаю. Осмотрев труп, я был полностью уверен, что в нём тридцать два ножевых ранения, он переодет, и в его крови не спешно бултыхались миорелаксанты. Если бы я мог понять человека, который может так зверски убить другого ради какой-то глупой идеи, всё было бы иначе …

Мы вернулись в участок. Разумеется, параллельно нам в морг последовало тело. За эти два часа мы не произнесли ни слова. Думаю, их и не требовалось произносить. Мы сидели в кабинете: я колотил ручку о стол, а Макс крутил кольцо. Зашёл Дмитрий Владимирович и сказал:

— Я обещал вас уволить. Но разве я могу обвинять вас в том, что вы не успели раскрыть дело за сутки? Это было бы глупо с моей стороны… — слегка опечаленно проговорил он.

Впервые в жизни я слышал в его голосе успокаивающие ноты. Он пытался подбодрить нас. Нас! Грозный, непоколебимый начальник, Тукан! Неожиданно.

— Я не смог бы управиться за сутки. Я не знал, где мы ошибёмся! Как я вообще мог знать?! Мы сделали всё возможное. Но разве я мог… — произнёс мой друг, отвернувшись к окну.