Шахматы без пощады

Через несколько дней пришла мачеха и увела меня к себе. Мать? Мать тоже, наверно, могла забрать бесхозного ребенка, но она сама, действительно, в это время едва ноги волочила. А Роза Абрамовна по-прежнему работала на кондитерской фабрике, которая, непонятно из какого сырья, продолжала выпускать кой-какую продукцию. Несколько раз мачехе — все-таки она была не простой работницей, а начальником цеха — удавалось провести меня на фабрику, чтобы я что-нибудь там поел. Так что чувствовал я себя не очень плохо. Тем не менее летом 1942 года я попал в больницу для дистрофиков.

Война между тем продолжалась, но в районе Ленинграда довольно вяло. По-видимому, немцы, наслышанные о красоте города, построенного Петром Первым, не хотели брать его штурмом, т. е. предпочли бы взять его измором. Кроме того, немцев подвели их союзники-финны. Единственная цель, которую поставила себе финская армия — вернуть земли, захваченные у них Сталиным в 1940 году. Они дошли до своей границы с СССР 1939 года и — ни шагу вперед! Так что с трех сторон город был плотно блокирован, а с севера нет! Там было кой- какое пространство. В 1944 году я ездил туда под Сестрорецк отдыхать в пионерском лагере. И я отлично помню, как в пионерлагере, блистая отличной памятью, исполнял со сцены стихи Константина Симонова, которые назывались «Убей его»:

Если дорог тебе твой дом,
Где ты русским
выкормлен был,
Под бревенчатым потолком,
Где ты, в люльке качаясь, плыл;
 Если дороги в доме том
Тебе стены, печь и углы,
Дедом, прадедом и отцом
В нем исхоженные полы…
И так далее, далее, и концовка:
Так убей же хоть одного!
Так убей же его скорей!
Сколько раз увидишь его,
Столько раз его и убей!

Страшные стихи, за них Симонову было потом стыдно — в полном собрании его сочинений вы их не найдете: война окончилась, а каннибальская энергетика этих стихов осталась…

Считается, что Ленинград был в блокаде 900 дней. Она была снята в январе 1944 года. Но некоторое оживление общественной, культурной жизни наблюдалось уже в 1943 году, после частичного прорыва блокады в январе того года..

Один год в школе я пропустил — не было никаких занятий, так что из третьего класса перешел сразу в пятый. Я не был трудолюбив, предметы, где нужно было поработать, шли у меня плохо. Зато я был полон честолюбия, и если ставил перед собой какую-то цель, то обычно добивался ее. Я любил литературу, с удовольствием запоминал стихи и охотно их декламировал. Учительница была поражена, сколько стихов Некрасова я запомнил. Она послала меня, как чудо заморское, продекламировать все в параллельном классе. Но жил я в своем некоем обособленном мире. Помню, в 5 классе (1942 год) нам задали на дом написать былину. Я сделал эту работу и назвал в своей былине Гитлера Альфредом. Что же это такое!? Идет война, гибнут миллионы, защищая меня, а я не знаю, кто враг нашей страны?!

В шестом классе я задумал раздвинуть школьные рамки знания литературы и решил выучить наизусть поэму Пушкина «Полтава», а также прочитать «Войну и мир». За год, помнится, я одолел примерно четыре пятых романа Толстого. Именно в этот год я задумал, помимо школьных предметов, развивать другие, новые интересы. Прежде всего, я направился в музыкальную школу — учиться играть на рояле. Потом — в шахматные организации для школьников. И еще я стал посещать во Дворце пионеров так называемый кружок художественного слова. Особенно активен я был в отношении шахмат. Я рыскал по всему городу в поисках турниров, где можно было принять участие, присутствовал на всех соревнованиях мастеров, однажды был даже демонстратором партий на турнире! Я искал шахматные книги во всех букинистических магазинах. Первыми моими книгами оказались учебник Эм. Ласкера для начинающих и книга С. Тартаковера «Освобожденные шахматы». Занятия музыкой, не прошло и года, пришлось оставить. Чтобы готовить домашние задания, нужен был инструмент — дома. У меня не было ни денег, ни свободной площади в квартире для инструмента. Я бросил занятия музыкой. Без особого сожаления. Что касается моего потаенного желания стать актером, то и здесь возникли препятствия. Выяснилось, что мое произношение не столь безупречно, как хотелось бы. Некоторое время я посещал логопеда, а потом, хоть и со слезами на глазах, бросил и это занятие.

Остались шахматы, где я шаг за шагом, обычно со второй попытки, брал очередной барьер. Чемпионом города среди юношей я стал со второго раза, в 1946 году. В том же году я впервые сыграл в чемпионате СССР среди юношей. Тот турнир с легкостью выиграл Т. Петросян, а я набрал всего 5 из 15-ти.

Должен отметить, что мне не удалось привить любовь к шахматам своему сыну. Зато интерес к стихам и музыке он унаследовал от меня в полной мере.