Шахматы Богов

Ближайшая лестница вела вглубь стены, где один из коридоров шел к главному залу. В прошлый раз тут было много защитников. Длинные коридоры петляли, из зала в зал ни души, замок пустовал не первый день, казалось, что его бросили. Бесшумные шаги по каменному полу, постепенно замедляющееся дыхание, сердцебиение почти исчезло, он становился подобен змее, готовой к одному лишь броску вперед, а до тех пор жертва не должна почувствовать присутствия змеи рядом. Восприятие ускоряется, зрение расширяется, он начинает видеть почти все вокруг, слух улавливает шорохи, но не сердцебиение, которое давно прекратилось у тех, кто был неподалеку. Но после того, как вернется в прежнее состояние, будет почти при смерти. Эта сильнейшая особенность убийц была их проклятием, ведь после использования силы крови те лишались шансов выжить из-за сильнейшей потери, пусть даже не получили ни единого ранения. Видимо, поэтому Тени и давали сие знание, не оставляя шансов выжить в крайних случаях, когда требуется прибегать к тайным знаниям.

Массивная дверь в зал открыта, Русберг подобно молнии влетел внутрь зала. Двое стояли перед обелиском с кристаллом постепенно умедляющееся дыхание, сердцебиение почти не слышно,  их кукловоды. вновь, послали расколо и и пока еще не заметили его. Не успели заметить. Молниеносный рывок, рассекающие воздух несколько ударов вспыхнувшими клинками — рассеченные тела попадали кусками на каменный пол, из них посыпался истлевающий еще в воздухе песок.

Клинки упали на пол, расплавляясь от пожирающего пламени, Русберг еле держался на ногах, кровь просачивалась сквозь одежду, текла изо рта и носа, глаз и ушей. Сквозь раздирающую боль он побрел прочь. В свои удары он вложил всю пробудившуюся ненависть и очень много крови, поставив на кон и так проставленную жизнь.

Опираясь на стены, он брел по коридорам, кровь беспрепятственно просачивалась через одежды, постоянные отхаркивания захлебывающих комков оставляли на стенах и полу кровавые пятна, разорвавшиеся сосуды сделали глаза красными. Мышцы пылали, судороги сковывали до боли, но Русберг продолжал идти, и его лицо скривилось в болезненной улыбке. Разум возвращался постепенно с отходящим опьянением силой крови, вытесняемым жуткой болью. Он понимал, что это его конец, ведь никто не выживает после пресечения черты, за которой на мгновения дозволено все, но плата уже заберется сполна, даже если ничего не сделаешь.

Уже накатывают волны без сознания, теряются мысли, оседает тело, все чаще спотыкаются ноги, не слушаются руки. Но он продолжает идти, выбравшись на крепостную стену, с которой еще надо как-то спуститься. В башне, до которой он добрался с большим трудом, чем забрался на стену, оказалась заботливо скрученная кольцом веревка толщиной с палец. Превозмогая все более усиливающееся помутнение и боль, Русберг обмотал веревку одним концом вокруг поясницы, а другой крепко примотал к зубцу бойницы. На последнем осколке сознания, истекая кровью, он перевалился через кладку просвета и, крутясь подобно юле, ринулся вниз.

Неизвестно сколько длящееся забытье сменяется кратковременным пробуждением, с каждым разом сокращающееся, в котором он вновь осознает, что свободен, и это позволяло преодолевать неимоверную боль и непосильную тяжесть слабеющего тела. Подобно раненному зверю Русберг то полз, то брел на четвереньках, непрерывно следуя бессознательно прочь. И лишь кровавый след стелился, вычерчивая петляющую тропу уходящего из жизни. Он не знал, куда бредет, взгляд не поднимался, сил хватало лишь на перебирание все менее послушными конечностями, побуревшими от крови и грязи.

Вновь помутнение, глаза закрылись, пришла темнота. Такая тихая, спокойная, ничего не болит, ничего не беспокоит. Лишь только тишина и безмятежность. И вдруг внезапная боль, словно молния, ударила, вернув обратно в сознание, глаза немного приоткрылись. Его кто-то куда-то тащил, без церемоний, не заботясь о торчащих в траве камнях старой дороги. Поднять голову нет сил, но он видит, что тащат на большом листе какого-то дерева, руки волочатся следом, ног он не чувствует, боль поглотила все тело, превратив в кусок мяса, попавший под отбивной молоток мясника.

Забытье, вернувшее в царство мрака, лишающего бренных оков. Вновь тишина и безмятежность, вновь все теряет свой смысл. Кто он, где он, зачем — все это где-то там, а здесь лишь спокойствие и тишина. Вновь молния, вернувшая в сознание, кто-то держит за голову и что-то вливает в горло, приходится глотать и терпеть боль от каждого глотка.

— Выпейте это, господин хороший. Выпейте, рано вам еще умирать, не пришло время. А сделали вы все правильно. Теперь отдохните, а я вас доставлю, куда следует, там вас не найдут.

Вновь спокойная накрывающая темнота, сметающая всю боль, всю тягость. Но уже другая, иная, не та, в которой все было безразлично, в этой он уже он. Тот, кто сжег мосты, кто убил марионеток, кто убьет кукловодов. Тот, кого боятся даже боги.