Шахматы. Чёрная королева

Залепетала и к нему подошла, не разглядев угрозы, пытаясь обнять, как делала всегда, а потом дернулась и глухо ахнула, получив увесистую пощечину.

— Папа?..

— Я думал, что тебе можно доверять! — Выплюнул он, глядя с отвращением. — А ты такая же, как и мать!

Раскраснелся отец, глаза выпучил, а потом подбородок задрал, желая смотреть свысока.

— Верно говорят, что гнилое яблоко всю корзину испортит… Видеть тебя не хочу! — Бросил с легкостью, развернулся на месте и ушел.

Ушел, оставляя Марту одну. И на слезы ее смотреть не хотел, считая фальшивыми, и объяснения слушать не желал. А она пыталась жалостливый вой сдержать и похолодевшей ладонью опаленную ударом щеку спасала. Стоит ли говорить, что все поняла? Теперь поняла. И слова Вадима, брошенные отцу с показным невежеством, с явной насмешкой. И его слова для нее самой. Обстоятельства… «Если правильно смоделировать ситуацию, эффект может показаться тебе невероятным. И тогда уже будет не так просто бить себя в грудь, доказывая теорию о близких людях» — так он прошептал однажды в очередном споре и обещал на примере продемонстрировать. Обещал — выполнил. Точное попадание. А тот невероятный эффект… Он заставил скривить губы в презрительной усмешке. Ведь интригу закрутил Вадим, а ненавидит Марта сейчас только отца. За то, что предал. За то, что поверил в то, чего быть не может. Вот она, истина, которая таилась внутри, в глубине его мыслей. Отец всегда был готов к тому, что Марта может опуститься до измены… Боялся этих мыслей, гнал их от себя, но всегда был готов…

Понимание, осознание происходящего заставили слезы вытереть и чувства в тугой узел связать. Она не была намерена себя желать. Трагедии не произошло. Просто у нее на одного близкого человека в огромном мире стало меньше. Трагедии не произошло…

Попытка тут же уехать была пресечена на корню. Отец отослал машину такси и заколотился от бешенства, на ровное, спокойное лицо Марты глядя.

— Я ничего не скажу Юре. — Проговорил сухо. — И ты не скажешь. Он у меня тебя оставил, отсюда и заберет. — Пальцем пригрозил.

— Хорошо.

— И Мария Петровна подтвердит, что ты дома была, никуда лишний раз не выходила.

— Хорошо.

— Марта, ты хоть понимаешь, что натворила?! — Взвыл отец, глядя, как она все больше отстраняется вместо того, чтобы грехи замаливать.

— Ты сказал, что нужно уехать — я уехала. Ты сказал, быть осторожной — я была осторожной. А все остальное лишь плоды твоей бурной, как мы уже поняли, фантазии. Больше добавить нечего.

— Я не о том сейчас говорю… — Попытался оправдаться отец, уже понимая, что с выводами поторопился, но отступать ему Марта не позволила. В глаза посмотрела, однобоко улыбнулась.

— А я о том. Вадим Алексеевич спровоцировал, а ты тут же нашел виноватых. Очень жаль. Я думала, что тебе можно доверять. — Вернула его же брошенные в порыве злости слова, развернулась и ушла. Не сожалея. Не расслышав тихого «прости».

А уже утром приехал муж. Званый обед прошел в восторженных рассказах Юры и в молчаливом сопровождении Марты и ее отца. Уже прощаясь, Вениамин Семенович пытался ее прямой взгляд поймать, но каждый раз натыкался на мощный отпор, которого прежде не видел, не знал.

— Марта? — Тихо позвал, а она широко улыбнулась.

— Всего хорошего, папочка. Спокойной ночи. — Поджала губы и поспешила место в машине занять до того, как сердце дрогнет.

Только сейчас, впервые, пожалуй, она поняла, насколько может быть жестока. Только в этот момент признала, что есть в ней кое-что кроме красоты и приданого. Характер. Но какой ценой даются эти открытия?..

Глава 16

А через две недели семейный врач порадовал Марту известием о беременности, случившейся при поездке в Адлер с мужем. Гадать-то, в принципе, и не приходилось — это был их единственный за последние пару месяцев случай. «Случай», по-другому и не скажешь. Увлеченный новыми возможностями, Юра и думать про нее забыл. Пропадал на службе и радовал только милой улыбкой за завтраком. Но было хорошо. Было просто волшебно. Странное, окрыляющее чувство полета, свободы, ожидание чуда… Именно такими казались дни, ночи, вечерние посиделки с домработницей, со свекровью, с Юрочкиной сестрой, которая стала навещать гораздо чаще.

Мужу о радостной вести Марта намеренно говорить не стала. Хотела, чтобы он непременно сам заметил, понял, чтобы однажды спросил, отчего у нее так ярко светятся глаза, а улыбка не сходит с лица. Отчего она покруглела, отчего по утрам тошнит…Но Юра не замечал. Свекровь поняла и успевала выдавать ценные советы, Геля, его сестра, догадалась и зачарованно хихикала, а Юра держал глухую оборону и продолжал распевать басни о произошедшем за день, о дне грядущем и о больших планах на недалекое будущее.

Он даже не спросил, почему Марта ушла с работы, что уж говорить о ее улыбках и намеках. Молчать стало как-то неловко и даже глупо, когда животик заметно покруглел. Свекровь все чаще стала задавать наводящие вопросы, а Геля откровенно недоумевала и было решено перестать капризничать и все же открыть мужу глаза.