Шахматы как модель жизни

Тактика — это знание того, что делать, когда есть, что делать. Стратегия — это знание того, что делать, когда делать нечего.

Савелий Тартаковер

Быть в движении!

Чтобы делать правильные ходы, мы должны знать, к чему стремимся. В шахматах цель довольно ясна: поставить мат неприятельскому королю. Стремясь к этой цели, мы определяем стратегию и тактику игры и намечаем лучший план действий. При проведении стратегического плана мы используем возникающие тактические возможности. К сожалению, слова «стратегия» и «тактика» нередко используются как синонимы, что приводит к стиранию многих качественных различий между этими в принципе разными понятиями.

Если стратегия абстрактна и основана на отдаленных целях, то тактика конкретна и основана на поиске оптимальных сиюминутных решений — она связана с оценкой угроз и защитой от них. Тактический шанс может спасти вас в трудной позиции. Кроме того, встречаются случаи «единственного хода», когда всё остальное проигрывает. В шахматной литературе существует специальный символ для обозначения таких абсолютно необходимых ходов. Они не хороши и не плохи, не трудны и не легки — они просто необходимы для того, чтобы избежать немедленного поражения.

Когда ваш соперник допускает промах, внезапно может появиться и выигрывающая тактика — здесь она служит средством, непосредственно ведущим к цели. Так и в футболе: опытный игрок, обученный сложным финтам, схемам и комбинациям, увидев, что вратарь соперника поскользнулся на траве и упал, тут же, без колебаний наносит удар по пустым воротам. Это чисто тактическое решение.

Когда позиция требует точно реагировать на угрозы и использовать любой подвернувшийся благоприятный шанс, тактик находится в своей стихии. Но перед ним возникает непростая проблема, когда под рукой нет очевидных ходов, когда требуется продуманное действие, а не реакция. Известный гроссмейстер и шахматный литератор Савелий Тартаковер полушутя назвал это «фазой ничегонеделания». На самом деле именно мастерство в этой «фазе» отличает сильных шахматистов.

Дело в том, что в шахматах мы не можем пропустить ход, даже если не знаем, куда пойти. Эта обязанность — тяжкое бремя для игрока, не обладающего стратегическим видением: при отсутствии прямых угроз он не в силах составить план и любой ценой пытается обострить игру, что обычно лишь ухудшает его позицию. На примере творчества Петросяна мы знаем, что вполне жизнеспособной стратегией может быть «бдительное бездействие», но такое осмысленное выжидание требует высочайшего мастерства. Как писал второй чемпион мира Эмануил Ласкер, «кто не понимает языка равных позиций, тот не в состоянии подметить признаки, предвещающие великие события».

Итак, что же делать, когда на первый взгляд делать нечего? Игру в такие периоды мы называем «позиционной», ибо суть дела в постепенном улучшении позиции. Надо укреплять слабые участки и находить способы усиления фигур, причем не теряя концентрации. Спокойные позиции коварны: в них есть опасность расслабиться. И тут мастера позиционной игры наносят свои смертоносные удары! Особенно хорошо это получалась у Карпова и Петросяна. Они почти никогда не теряли бдительности и были готовы пережидать долгие периоды кажущегося бездействия, накапливая одно крошечное преимущество за другим. Порой их соперники в итоге вообще не могли найти хороших ходов, оказываясь словно на зыбучем песке.

В жизни мы находимся в движении отнюдь не всегда Если у нас нет плана полезных действий, мы можем смотреть телевизор, заниматься обыденными делами и считать, что отсутствие новостей — тоже хорошая новость. Увы, люди необычайно изобретательны в поиске способов бездарного времяпрепровождения. Но настоящий стратег именно в период стабильности проявляет свой талант, отыскивая пути для продвижения вперед и укрепляя свои позиции в преддверии неизбежного кризиса. Не стоит забывать, что в жизни, как и в игре, стабильность недолговечна и кризис действительно неизбежен!

История неоднократно подтверждала это. Вспомним хотя бы брежневские времена, когда кажущиеся стабильность и благополучие закончились афганской катастрофой, а затем экономическим коллапсом и распадом государства…

Или иной пример. Европа вступила в XX век почти без военных потрясений, и пацифистские настроения охватили общество, дойдя до парламентов многих европейских стран. А между тем кайзеровская Германия готовилась к войне. Рост ее военно-морской мощи сопровождался, а отчасти и стимулировался ускоренным развитием военно-морского флота Великобритании, в чем была заслуга по сути одного человека — адмирала Джона (Джекки) Фишера.