Шахматы, кофе и табак

– Виланд. Приятно познакомиться. А где ваш багаж? – спросил молодой мужчина, кивая головой, словно очумевшая лошадь, пытаясь освободиться от наваждения. Он растерянно моргал и глядел в бездонную синь её прекрасных глаз. Ох, лучше бы он не погружался в них так смело и безрассудно.

– Ну и где же ваш багаж? – повторил он.

«Ну и где же ты была последние пять лет?» – пронеслось при этом в его голове. – «Ну, все, мне Хана… Так вот ты какая, сука, Хана… Мирабель… А как же Мирабель?»

Через полчаса совместных поисков и суетливых прыжков среди ускользающих багажных линий, были благополучно обнаружены восемь увесистых чемоданов с одеждой, обувью и косметикой и тяжеленный сундук из золотистой кожи, набитый древними книгами.

Взмокший с головы до пят, обалдевший от неземной красоты, Виланд вызвал ветротакси, и троица наконец-то двинулась в сторону королевского дворца Дормии сквозь знойный ад наступающего дня.

Глава 6. Голод

Тимур стоял у окна съёмной квартиры в самом сердце Петербурга и смотрел сквозь мутное стекло на тёмные воды канала Грибоедова. Неспешно пил минеральную воду с лимоном, задумчиво наблюдал, как холодные питерские звёзды отражаются в тусклой воде.

Его мучил Голод. Почти физическая боль, от которой не могли спасти ни пицца с доставкой на дом, ни душистые хачапури из соседнего грузинского ресторана, ни знаменитые сибирские пельмени из холодильника.

Голод проникал ледяными щупальцами прямо в нервные окончания, пробирался в самую подкорку головного мозга, растекался мерзлыми струйками в горячей крови.

Вода с лимоном лишь ненадолго облегчала боль. Он знал, что меньше чем через час начнется агония, и пора действовать немедленно. Но Тимур всё еще медлил.

Прищурив смоляные глаза, он смотрел сквозь стекло бокала и стекло окна на звёздные россыпи в отражении спокойной воды и думал о чёрном цвете.

Что такое истинный чёрный цвет? Его усталые глаза? Эта мистическая гладь воды в канале Грибоедова? Или его тяжелые чёрные мысли о проклятом Голоде, который преследовал его с раннего детства?

Да, пожалуй, только сегодня он понял, как смертельно устал. Устал утолять свой Голод вечной битвой. Что он видел в своей столетней жизни? Боль, кровь, страх, крик, море крови, смерть, океаны крови.

Ну почему? Почему он должен причинять боль, сражаться, убивать, разрушать и калечить только для того, чтобы самому не умереть от Голода?

Вампиры питаются кровью. Призраки питаются страхом. Грифы питаются падалью.

А он, рожденный матерью из рода Светлых Наемников и неизвестным отцом из рода Дормийцев, питается битвами. Все рожденные в такой паре питаются битвами с любым вселенским злом во имя Справедливости и Добра. Битвами с нечистью, грабителями, насильниками, убийцами и террористами. Да, кстати, с вампирами и призраками тоже. И иногда и с грифами тоже.

Пройдет еще тридцать минут, и он окажется на краю голодного обморока, из которого нет возврата. Если он опоздает, то навсегда попадет в вечную битву, из которой уже не будет выхода. Он знал, но все еще медлил.

Мозг кричал ему: «Беги! Сражайся! Спасайся!»

А суровое сердце воина шептало ему: «Лиза… Черт побери, Лиза… Что ты творишь… Что ты делаешь со мной… На хрена ты так смотришь на меня… Веснушки… Легкая золотая пыль на милом бледном личике… Словно поцелуй солнца…»

«Какие к бухому лешему веснушки? – вопил возмущённый мозг, – ты скоро сдохнешь, если сейчас же не ввяжешься в драку. Очнись, воин!»

Тимур закрыл глаза и привычно прислушался.

Минуту он не слышал ничего, кроме гулкого биения сердца и шума крови в разгорячённой голове. И вот сквозь темную даль межгалактических пространств в его сознание потянулись пока еще размытые, но все больше и больше проступающие картинки бедствий различной степени тяжести.

Мерцали картинки вселенских бедствий, крутился калейдоскоп несчастий в разных уголках далеких и близких миров.

В непроходимых джунглях Меркурия незадачливый путешественник, отбившийся от группы туристов с планеты Нептун, мужественно сражался с целыми тучами потревоженных диких пчел величиной с немецкую овчарку. На его распухшей от многочисленных укусов физиономии читался подлинный ужас и отвращение. Он судорожно размахивал в разные стороны газовым баллончиком и крыл трехэтажным Нептунским матом эти опасные джунгли, которые заманили его в пчелиное гнездо.

«Едва не умрет от анафилактического шока, но все-таки выкарабкается, – диагностировал Тимур, – сам виноват, нечего было лезть, куда не следует».