Шахматы с Машиной Страшного суда

Нужно было поднять и уложить его там. Какой же он тяжеленный! Я затащил его на пол кузова головой к кабине. Прямо на полотняную скатерть, закрывавшую хлеб. Тут же я подумал о том, что хлеб будет залит кровью, и поскорее вытащил хлеб и скатерть из-под него. Да! Всё было в крови. Я бросил этот окровавленный сверток на бак с хорешем.

– Убит?.. Помощь нужна?

Голос был хриплым. Я обернулся. Неподалеку стояла женщина, возможно, та же самая!

– Жив! Но нужен кусок ткани: простыня, что-то, чем обвязать его живот…

Она подошла ближе и заглянула в кузов, словно хотела проверить мои слова. Потом опять отступила и быстрым движением сорвала с головы свой арабский платок. И лавина черных с проседью волос хлынула на ее плечи! Я застыл на месте.

– Бери! Разве ты не просил кусок ткани?

Я поскорее подхватил платок из ее рук. С ее точки зрения это был доступнейший кусок материи, который самым быстрым образом мог быть пущен в дело. Я затянул узлом платок на ране Парвиза. Спрыгнул из кузова и сел за руль. Включил зажигание. Машина дернулась вперед и встала!

На передаче?! Во время взрыва была включена скорость. Ставя ее на нейтральную, я подумал о других осколках, которые могли попасть не только в двери и окна фургона, но и в радиатор, и в двигатель. «А если осколок, пробив радиатор, вывел из строя систему охлаждения? А то и систему подачи масла, да и бензина?..»

Как только машина завелась, она въехала на тротуар, потом съехала с него. Нужно было срочно покинуть этот проклятый квартал…

В полуразбитом зеркале заднего вида мелькнул уменьшающийся силуэт женщины без платка, стоящей, подбоченясь. С каждой секундой она делалась дальше от меня, от Парвиза и от фургона. Удивительный день!

…Таким вот образом из наблюдателя и охотника за вражескими орудиями я превратился в водителя кухонной машины, оставшейся без ее прежнего хозяина…

Глава 4

Когда я вновь сел за руль, мне вспомнились последние слова Парвиза:

– Три-четыре дня позаботиться о них! Завтра день мороженого. Мороженого!

Я тяжело вздохнул. Невероятный день! К новому положению дел еще привыкать…

Повышение в должности: был наблюдателем за пушками и минометами, а стал… Я хлопнул по рулю ладонью.

«А если бы сегодня утром я не сел в этот фургон? Если бы я вообще не стал разговаривать с этим упрямцем, который сейчас лежит на реанимационной койке под капельницей, если бы я не поверил его сладким посулам?..»

Но дело было сделано, и смена обязанностей произошла. Водитель кухонной машины! Мне страшно было даже представить реакцию Асадоллы, длиннобородого минометчика, когда он увидит, как один из его наблюдателей орудует поварешкой на раздаче пищи. Когда после этого я вернусь на наблюдательный пункт и, как обычно, отдам команду: «Внимание! Прицел правее сто, меньше двадцать, как поняли?» – Асадолла обязательно расхохочется и ответит: «Иди-ка лучше своим делом займись, поваренок! Что на обед сегодня? Котлеты из баклажанов?»

Нет, это невыносимо. Любым способом нужно было избавиться от этого фургона! Кстати…

«Почему я раньше об этом не подумал? Ведь есть же отец Джавада, да помилует его Аллах! Вот он-то и может…»

Я должен буду поговорить с ним и со всем смирением упросить вновь сесть за руль фургона. Да, после неожиданной гибели его сына он отказался от этой работы, и всё же…

Ситуация как-то должна быть исправлена. А завтра я уже получу из ремонта свой мотоцикл…

«Провалились бы эти социальные клиенты! Инженер-кошатник вполне может получать, как люди, еду в мечети. До половины нашего солдатского пайка уходит на этих людей. Или взять эту сумасшедшую: я ей сказал, нужен кусок материи, а она тут же сорвала платок с головы, словно лишь предлога ждала. Но Парвиз – негодяй… Поделом ему, что вместо отпуска он получил три больших осколка, теперь на мозги мне не будет давить. Бог услышал мои молитвы…»

Я ехал в сторону штаба. Нужно накормить ребят. Но как быть со штабом дивизии?..

Я остановил фургон на улице позади здания главного городского банка, теперь занятого штабом дивизии. Улицу перегораживали мусорные баки, полные отходов: вот уже много дней солдаты не вывозили их. Две линялые собаки вяло рылись в мусоре. Когда я остановил машину, большая черная собака в испуге бросилась бежать, а собака поменьше, серого окраса, лишь вынула голову из пакета с мусором и посмотрела на меня. Я вышел из фургона и, как прикованный, уставился в ее глаза. Но она не реагировала и продолжала смотреть на меня. Я аж глаза вылупил: очень хотелось ее напугать. Но она – ни в какую! У меня сейчас было важное дело, а иначе, в обычных обстоятельствах, я, может, полчаса бы потратил на эту игру, но добился бы своего.

Полуденное солнце полностью завладело асфальтом улицы и всей округой. Я замахнулся на собаку, а она опять не шелохнулась. Вообще никакой реакции. Уже пройдя мимо, я резко повернулся в ее сторону. И опять никакого эффекта! Словно вообще меня не видит…