Шахта

Как бы там ни было, а часов в восемь утра в нашу дверь заколотили кулаками и ногами, причем несколько человек разом. Мы отсыпались еще после жуткой ночи и повскакали как чумовые с постелей. Отчим в одном исподнем, почесываясь, крестясь и вздыхая, поплелся открывать. «Хто там?» – сипло спросил он. «Отворяй, мерзавец! Отворяй, пока я тебя под трибунал… в двадцать четыре часа!» – донеслось с улицы. Пришлось отпирать. В помещение вломились милиционеры во главе с насквозь промокшим и очень вонючим поручиком Ивановым. «Ты чего это, негодяй, дрыхнешь еще? Я целый час стучу, надрываюсь, а ты не изволишь задницу с печи приподнять? Весь город в говне, а он и не чешется!» – «Пане поручику, звиняюсь, но мы ничого ни чулы. Работы ночью богато было, вот и вздремнули трошки», – подобострастно кланялся Симоненко. «Ты мне, хохлацкая морда, зубы не заговаривай! Отвечай, твоих рук это дело?» – «Чивось?» – «Товось! Ты выпустил в город эту заразу?» – «Яку таку заразу, пане поручику?» – «Дурачком прикидываешься? Да я тебя!.. сейчас…» – все больше гневался офицер. «Та, що вы пане? Да як же я смею, чого такэ сказать? Даже и подумать ничого такэ ни смею», – перетрусил дворник. «Сволочь, – захрипел поручик, хватаясь за грудь, – весь город заплыл дерьмом, а трубу прорвало где-то здесь, у тебя! На завтра назначен парад союзников, ты понимаешь это своим тараканьим умишком?» – «Як же не понять? Мы как есть усе понимаем. А чого такэ прорвало, пане поручик? Мы люди дюже темны, неграмотны, а только в заботу пана завсегда войтить можем и уважить можем, со всем нашим почтением», – при этих словах Федор Иваныч достал из-за образа банкноту в сто рублей и принялся совать ее за обшлаг Иванову. «Мерзавец! За паршивую беленькую русского офицера купить хочешь? Да я тебя сейчас израсходую, и вся недолга!» – «Ой, звиняйте, пан, не губите, дитев полна хата, прости Господи, а мы к пану завсегда полный респект имеем», – и Симоненко сунул за офицерский обшлаг еще пятьдесят. «Ты гляди у меня, Симоненко, я твою подлую натуру насквозь вижу, если что, я, брат, все с тобой сделать могу», – немного сбавил обороты поручик. «На то воля ваша, – смиренно, но не без обиды, ответил Федор Иваныч, – а только мы, как перед Христом-Богом, ничегошеньки ни чулы, ще четвертную добавить могу, а боле нету!» – «А, черт с тобой, – пробормотал офицер, заталкивая очередную бумажку поглубже за обшлаг, – не бойся, это я так, пошутил. Сам понимаешь, какие дела творятся. Но наперед смотри у меня!» И гордо вышел. «Ничего себе шутки, – сплюнул на пол Федор Иваныч, убедившись, что незваный гость действительно ушел, – опосля таких шуток зарегочешься до смерти! Шуткует он тута, вошь колчаковская. Ну, погодь…»

Наступивший день вновь был солнечным и жарким, как ни в чем не бывало. Смрад в центре города от этого только усилился. Редкие прохожие, все как один, позатыкали носы, а японские солдаты нацепили марлевые маски. Симоненко заделал на всякий случай разломанный около нашего забора тротуар. Я же, повязав лицо платком, сбегал полюбопытствовать на набережную, но никакого парада там не было. А вечером Федор Иваныч принес газету, торжественно водрузил на нос очки и зачитал:

ПРОРЫВ КАНАЛИЗАЦИОННОЙ ТРУБЫ

Вчера, во время ночного ливня, внезапно лопнула канализационная труба на Нагорной улице. Ужасный поток нечистот затопил всю центральную часть города, но благодаря героическим усилиям администрации авария была незамедлительно ликвидирована. Тем не менее, мы в праве спросить, до каких пор средства городского бюджета будут уходить на что угодно, только не на насущные…

«Во, придурки, – заключил чтение Федор Иваныч, – николы тут никакой канализации не было!» – он аккуратно сложил газету и подмигнул мне.

Слепко осушил последний фужер вина и принялся доедать свой остывший шашлык. Наталья, отвернувшись, любовалась видом на море. Приближался вечер, и синие тени кипарисов прочертили склоны холмов. К зеленым и голубым оттенкам пейзажа прибавилась толика золотисто-багряного.

– Как это все-таки… – прошептала она.

– Действительно, очень интересно, – задумчиво протянула девица, – теперь все эти исторические события выглядят такими далекими…

– Продолжаем, товарищи, – оживился Свирский, – сейчас нам принесут мадеру, и… можно взять фруктов.

– Что до нас, то мы, пожалуй, пойдем.

– Да, на сегодня вполне достаточно, спасибо за приятную экскурсию, – поддержал жену Слепко. – Товарищ официант! Официант, выпишите счет, пожалуйста!

– Вам спасибо, – церемонно приподнялся со стула Свирский.

– А мороженое? – капризно надула губки Марго.

Глава 23. Женитьба Шестакова