— В смысле, понятно же, что тебе не хватило бы мозгов самому придумать этот план. У нас такая защита стояла, явно только Теспиан мог придумать, как её обхитрить.
Сорн натурально взорвался. Вскочил на ноги, отшвыривая кресло в сторону.
— Ты!.. — у него аж голос отнялся от ярости. — ТЫ ЖАЛКАЯ ВОШЬ! Как ты смеешь сомневаться в моём интеллекте?! В силе моей псионики?! Чтоб ты знал, именно я придумал эту часть плана! Именно я разработал противодействие вашей хвалёной защите!
Какой-то шум раздался снаружи, но он так увлёкся собственным криком, что не отреагировал.
— Больше двух лет я работал на Дом Эвер’харн под фальшивой личиной. Я заблокировал собственные воспоминания! Я создал абсолютно новую личность в своей голове — этого простака Беверина, который мечтает о возвышении и готов угождать и впахивать. Который выслужился и получил назначение на Диамнек Туаль’дах. Который смог пройти проверки и тесты, позволил псионику копаться в своей голове, ничем не выдав себя. Я замаскировал истинную личность и воспоминания столь умело, что этот маразматик Тарнар ничего не обнаружил. И когда определённые условия были выполнены, я автоматически вылез наружу, как бабочка из кокона. И вспомнил всё о своей истинной миссии.
Кто-то закричал.
— Именно я придумал, как с помощью магии крови можно отследить моё местоположение, давая знать остальным, где находится шахта. Я убедил Ангиару, что запрет на выработку в тринадцатом штреке — это басни старых недоумков. Я выпустил ЕГО! Я отключил этот маяк! — его рука взметнулась вверх, сжимая какое-то сплетение кристаллов и металла в форме сферы.
Шёпот из глубин
Диамнек Туаль’дах перестал выходить на связь с Домом Эвер’харн. Узнайте, что именно там произошло.
— Мы сотрём ваш жалкий Дом в пыль. Слышишь меня. В пыль! Бездна, ты вывел меня из себя, и за это ответишь своей кровью и кровью этой клыкастой суки!
Ответить я ничего не успел. Ибо в комнату ввалилась орда мертвецов. А Фурия тараном влетела в Сорна, вбивая его в стену.
Я хотел было дёрнуться, но невидимые узы по-прежнему опутывали меня с ног до головы. Только и оставалось, что беспомощно сопеть, наблюдая, как покрытые трупными пятнами рабы бездумной саранчой вливаются в кабинет. Живые люди так не могли передвигаться.
Они не смотрели, куда ставили ноги. Не имели точного контроля над собственным телом: кто-то нелепо махал руками, опущенными вдоль тела, кто-то вкривь и вкось бежал, заваливаясь на бок. Первичная ассоциация с саранчой была удивительна точна. Они не думали о себе, лишь захлебывались в горячечном порыве дорваться до нас. И сожрать.
Какой-то дуэргар, чья голова раскачивалась на обрывках кожи у него на уровне лопаток, налетел на журнальный столик — за таким покойная управляющая возможно распивала вино — споткнулся об него и упал, разламывая мебель в щепки. По нему прошло два следующих мертвеца, плюща плоть и ломая кости. Бедняге наступили на ладонь, и она звучно хрустнула.
Серые руки, частично лишённые кожи и мышц, повалили меня на покрытый ковром пол. Упал я боком, и мне только и оставалось, что наблюдать, как девушка изо всех сил бьётся с псиоником. Он был чертовски хорош. Без всяких оговорок.
Из каких-то глубин одежды фальшивый завхоз извлёк прямой обоюдоострый кинжал, почти балисонг[42], и умело отмахивался им от Фурии, которая даже при наличии моргенштерна и щита не могла его достать. Просто не успевала. Несколько пока неглубоких полос чертили её лицо и кисти, а здоровье постепенно убывало.
Сорн заметил происходящее и, судя по движению руки, попытался перехватить управление ордой трупов, но что-то пошло не так. Возможно, они не имели разума, который можно было бы контролировать. А быть может, ими руководил кто-то намного сильнее и опытнее заносчивого псионика.
Чьи-то острые зубы впились в мою лодыжку, вырывая кусок мяса прямо с обрывком сапога. И отвлекая от праздных мыслей. Волна острой пронзительной боли пронеслась от ног к голове.
Пальцы с заострёнными когтями стесали с рёбер шмат плоти, заставляя меня зайтись в крике.
— Держись, держись, старина, — просипел Маджестро и ойкнул.
Я не видел, что творилось у меня за спиной, но сомневаюсь, что кенку доставалось меньше, чем мне. И всё равно я был благодарен за поддержку.