Шальная для Победителя

— Чё там? Опять хуйня какая-то? — недоверчиво скривилась она.

— Да ты открой! Не бойся! Ну? — торопил я её, сгорая от нетерпения.

Девчонка закатила глаза, потом ухнула с размаху на кортаны, и зацепив пальцем крышку от коробки, сдёрнула её в сторону.

Её равнодушный взгляд столкнулся с собачонкой, лицо изумлённо вытянулось. Даша застыла на мгновение, будто не верила своим глазам, а потом медленно протянула руки к собаке. Я видел, как они заходили ходуном от волнения.

Я даже забыл, как дышать, ловя каждую эмоцию девушки, каждое её движение.

Она прижала щенка к груди и беззвучно разрыдалась. Я охуел от такой реакции. Это что значит? Сильно понравился подарок или, наоборот, Даша расстроилась?

— Дашунь, ну ты чего? — испуганно заморосил я. — Ну, не реви!

Как бы я ни злился на неё, сейчас я не мог оставаться равнодушным. Шагнув к девчонке, я поднял её на ноги, и прижал к своей груди вместе с псиной.

— С-с-спаси-бо, Вит-тюш, — прорыдала она мне в майку.

Это были самые прекрасные слова, что я слышал от неё. Они были настоящими и искренними. Вот теперь я реально почувствовал себя гарным хлопцем!

— Как назовёшь собаку? — спросил я Дашку, когда она успокоилась и заметно повеселела.

Мы занесли щенка в дом и теперь кормили его и обустраивали для него лежанку. Она с такой нежностью и любовью смотрела на щенка, что у меня душа смеялась. Угадал я с подарком! В яблочко! В самое сердечко!

— Грэй. Назову его Грэй! В честь полковника! — просияла она, как будто бы это была, пиздец, какая охеренная идея.

— Не подходит, Даша, — хмыкнул я. — Это сучка. Не кобель.

— Тогда Нюркой. Как тебе?

Чё за клички дурацкие? Человечьи же, а не собачьи?

У Даши было такое кровожадное выражение лица, как будто она сейчас пыталась отомстить кому-то. Понятное дело, кому…

— Это к ней от тебя полковник ушёл? А, Даша?

25. Даша

25. Даша

Я аж чашку собачью выронила от неожиданности. Он что, сука, экстрасенс?

Где я так тупо пропизделась? Мы про Серёжу и парой слов не обмолвились.

Железная чашка покатилась по полу, оглушительно загремев, ударяя по и без того оголённым нервам.

— Чёрт! — смачно выругалась я, бросившись догонять собачью миску.

Виктор оказался проворнее, поэтому вы взялись за неё одновременно. Я дёргала её на себя, но он не отпускал, намеренно, заставляя меня нервничать ещё сильнее.

— Я, кажется, задал тебе вопрос? — пробасил он прямо над моим ухом.

— Я не отвечаю на дурацкие вопросы! — сквозь зубы произнесла я.

Сначала всю душу мне вывернул своим собакеном ушастым, а теперь ещё проехаться по ней решил вдогоночку? Это что за вопросы вообще? Какое его дело?

— Значит, всё так и было, — хмыкнул Виктор и отпустил миску, которую я безуспешно дёргала на себя изо всех сил, как будто пыталась что-то этим доказать, как будто от этой чеплыжки моя жизнь зависела.

Не удержав равновесия, я шлёпнулась на задницу, сгорая от досады. Какая же я растяпа!

Лицо здоровяка было непроницаемым, но, клянусь, я слышала, как он мысленно ржёт над моей неуклюжестью. Виктор протянул мне руку, чтобы помочь встать. Больше всего на свете я хотела, чтобы он свалил отсюда к чёртовой бабушке!

Потом я вспомнила, что я типа на работе, а Виктор не виноват в том, что Серёжа променял меня на рыжую жабу. Здоровяк испортил мне всё настроение своими идиотскими расспросами. Если он сейчас не сменит пластинку, клянусь, я ему снова врежу!

Мужик сам того не ведая, делал мне больно. Если бы он только знал…

Но он не знал. И я не могу бить его каждый раз, когда он меня взбесил. Я теперь у него работаю.

Только поэтому?

Нет. Потому что это единственный человек на сегодняшний день, который обо мне заботится.

Как бы я ни выделывалась и ни храбрилась, у меня больше никого не осталось во всём мире, только этот здоровяк. И он возится со мной несмотря ни на что. Я же вообще ни разу не подарок, но этот упёртый болван разглядел во мне что-то, за что я ему понравилась.

На войне всё было просто, как и в тюрьме. Есть враги, а есть товарищи. И всё. Там не нужно было думать и разбираться в чём-то не было надобности.

А эта обычная жизнь какая-то совершенно непонятная. Я так рвалась на свободу, но оказалась к ней совершенно не готова. Я думала, что могу решать что-то в жизни, сама о себе позаботиться, но миром правят как раз такие, как Виктор. Он не господь бог, и на него управа найдётся, но хотя бы с ним хорошо и безопасно.

Если мне так трудно уживаться с одним-единственным человеком, то что меня ждёт за забором его дома? Я буду каждый раз драться с людьми, которые мне просто не понравились? Как скоро я окажусь снова в тюрьме при таком раскладе?

Меня не Виктор ломал, а ситуация, сложившаяся вокруг меня. Нет его вины в том, что моя жизнь так сложилась. Здоровяк не заставлял меня убивать отчима, трахаться с начальником тюрьмы и любить Серёжу. Он даже не моя мама.

То, что у него есть свои интересы касательно меня, наверное, даже хорошо? Будь ему всё равно, я была бы уже мертва. Он взрослый мужчина, живой и здоровый. И если судить о положении, которого он добился, проигрывать он не привык.

Проиграю ли я, если он выиграет?