Шальная мельница (СИ)

Бессмысленный взгляд около. А затем вдруг уставился мне в лицо. Поджал на мгновение губы.

— Я считаю, что жизнь — это движение. Развитие — это наша цель, духовное, физическое. В то время, как застой — напротив, сродни прегрешению, ведь еще при жизни от того превращаешься в тлен, ненужный, никчемный, бесполезный сор. Даже Господь, сотворив небо и землю, свет и тьму, на достигнутом не остановился, а пошел дальше — создав нечто большее, нечто невероятное.

Да и ваши действия с Хельмутов, если опустить жуткое зрелище, доказывают, что чудо возможно только в пределах самосовершенствования, роста, вариаций, а не замкнутости и ленивого бездействия. Я рад, что услышал Вас и рискнул, рад, что вступился, и что всё произошло так, как выдалось. За что и благодарю вас обоих… от всей души.

* * *

Недолго мы с Хельмутом на Бальге пробыли. Под весом гневных, презрительных взглядов Хорста, едва неделю продержались. Раненные с Фридланда, как и спасенный нами молодой человек, явно пошли на поправку, а потому, по сути, больше незачем нам было здесь задерживаться. Дома свои дела ждут.

Фон-Мендель не решился напрямую спросить, откуда я владею теми знаниями, с которыми ему пришлось столкнуться, откуда слова заумные взяла, и почему речи такие вольнодумные и дерзкие, однако, нет-нет, да постоянно прощупывал почву, обходными путями выуживая правду. Благо, современное (мне) общество научило держать ухо востро и за каждым словом с подобными личностями усердно следить (не считая, конечно, моменты, когда сие творится сгоряча — как тогда, когда выдала я (в тот злополучный день) безумную тираду).

Еще немного — и лошадь, устало таща за собой телегу вместе с нами, вырулила на прямую дорогу…

… к Цинтену. Наш шумный, родимый дом.

Глава 7. Покровитель

(Л и л я)

* * *

Не думала, что так соскучилась по Цинтену. И… по Беате.

И пусть поддержка, забота, советы Хельмута очень грели душу, однако… расслабленной (в меру того, как позволяют обстоятельства) я чувствовала себя только рядом со Знахаркой. С ней я всегда могла открыто говорить, не страшась, что она сочтет меня сумасшедшей. Естественно, всё таким стало не сразу. Однако, сколько бы я не выдавала порций жутких мыслей, предположений или… "рассказов", девушка никогда меня не осуждала, не злилась на меня, не перечила. Единственное, только боялась, что услышит всё это кто-то иной, да обратит уже, в самом жутком свете, против меня самой. Боялась, опекала, но понимала, поддерживала.

И лишь эта поездка, наконец-то, дала ответ почему. Беата в этом мире — такая же как и я: изгой, отброс, иная… Ее талант — спасать людей своими мудрыми знаниями, полученными от своей мачехи, используя дары природы; мой же — блистать знаниями, которые я (кстати, с не особой-то охотой) получила в школе и университете (причем, отнюдь не в плане искусства, что хоть как-то могло бы быть приемлемым для женщины в сим обществе). Так что, в итоге, оба этих наших "дара" были диковинными и вызывали ядреную оскомину у всех окружающих. Увы, но тайно нас считали… ведьмами.

— Представляешь, — смеюсь; обмерла я, руки застыли, перестав тереть одежду в воде. Взгляд на Беату. — Меня Хорст, в какой-то момент, ведьмой обозвал.

Застыла и та, взгляд через плечо мне в глаза. Улыбается.

Еще немного — и бросила простыни, выровнялась, вытерла чело рукавом. Руки в боки. Глубокий вдох.

Шум бурлящей быстрой реки рачительно забивал звук, однако всё же удалось ее расслышать, понять, что говорит.